Мне долго потом не верилось, что Дан и холёный цесаревич во дворце - один и тот же человек.
- Если я ничего не путаю, у тебя постельный режим, - послышался недовольный голос. Значит, глаза всё-таки закрыла. И открывать не спешила - вдруг померещилось?..
- Рита! Какого лешего ты встала?!
Не померещилось.
- Вы сто лет не называли меня Ритой, ваше величество, - удивилась я, быстренько переводя тему, - с чего вдруг такие перемены?
Император, нагло занявший мою чудесную площадку, только усмехнулся.
- Ты сто лет не называла меня Даном. Встречный вопрос.
Эм...
- Ваше величество, я никогда не называла вас Даном... - и не удержалась, - в лицо.
Наглость - второе счастье, Марго. Но чёрт побери, это моё место памяти! Какого хрена он здесь?! Не растерявшись, я встала рядом с императором, глубокомысленно созерцая море.
- О, вот это новость, - оскалился Данимир, - я думал, за глаза ты называешь меня: "белобрысой скотиной, которая перетрахала пол дворца, и прикидывается хорошенькой". И кстати, нет. Не половину дворца.
Э-э-э... Какой-то сегодня день междометий.
- А что, больше? - картинно изумилась я и прикусила губу. Не наглей. Тебе из него ещё декретные выбивать!
Дан замер, а потом медленно и с явно нехорошими намерениями повернулся.
- Знаешь, Марго, либо ты бессмертная Матерь Великого, либо я не знаю, чем объяснить твою дерзость. Выпороть бы тебя, да только совесть не позволяет!
Господи, что за варварская страна! За правду - и пороть?! Куда я попала?!
Дан застонал, когда я выложила - точнее, обложила его своим возмущением.
- Рит, прости, конечно, но ты достала, - разозлился император и... Притянул меня к себе. И всё. И если б сейчас прибыли корабли с пушками, я бы разве что показала им средний палец.
Целоваться нежно и ласково Дан по определению не умел. Он вторгался в личное пространство с уверенностью танка и стискивал в объятиях. Я никогда не была девочкой-цветочком с дрожащими коленками, но напор императора... приводил в растерянность. Я терялась, и за секунду эта лавина накрывала с головой. Чёрт с ним, со свободой - лишь бы рёбра не сломал!
- Да-а-а-ан, - простонала я, как смогла вдохнуть. По давно забытой привычке. Мы часто целовались, когда были одни в Шах-Ашен, и каждый раз ему приходилось напоминать. Как сейчас - его величество смутился и хватку ослабил. Но целовать... целовать не перестал.
Одной рукой он прижимал меня к телу, а другую запустил в волосы, не давая отстраниться. В нашем императоре явно умер первостатейный маньяк. Он целовал напористо, жадно, без всякой скромности вторгаясь языком в мой рот. Нравилось мне или нет - его как будто не волновало. А что было самое бесячее - мне нравилось.