— Мама тебя не выдаст, но сказала, чтобы ты головы не теряла.
— Господи, спасибо! — выдохнула я чуть громче, чем следовало, и тем самым привлекла к себе подозрительные взгляды со стороны спешащих в школу учеников. — Хвост, спасибо, спасибо, спасибо! — я потянулась, чтобы заключить в объятия подругу, но та отшатнулась от меня, как от паралитичной больной.
— Не так быстро! — она оглядела меня с ног до головы. — Сейчас мы зайдем, и ты мне все объяснишь, от начала и до конца!
— Прямо сейчас? У нас как бы урок…
— Пошли, — бросила Хвостова и, схватив за руку, потянула ко входу.
Мои убеждения, что в школе надо учиться, а не рассказывать в туалете о своих похождениях с учителем, все-таки возымели должный эффект, и Фаина, согласившись, что сорок минут можно и подождать, оставила меня на время урока в покое. Хотя, это было сделано лишь условно. На деле же, я чувствовала, как она сверлит взглядом мою многострадальную спину. Даже Исаева во время урока русского протянула мне листочек с написанной второпях корявым почерком «что ты сделала с Фаней».
А на перемене меня практически за шкирман потащили к туалету, где Фаня, рявкнув на двух маленьких девчонок, чтобы те убирались отсюда, встала напротив меня и, сложив руки на груди, приготовилась внимать моему рассказу.
Прокручивая в голове все, начиная от того момента, как я побывала на первой смене, заканчивая татуировкой на спине Дмитрия Николаевича, я поняла, что должна удовлетворить любопытство своей подруги. Но с другой стороны, я понимала, что катастрофа, которая может свалиться на наши с химиком головы будет просто ужасающей. И о сменах на скорой, как бы мне не хотелось поделиться об этом с ней, я рассказать просто не могу.
— Знаешь, а ты можешь даже не рассказывать ничего, — фыркнула Фаня.
— Серьезно?! — я не поверила своим ушам. Это что за невиданная щедрость от госпожи фортуны?!
— Да, Димон, серьезно! — судя по ее виду, она была просто в ярости. — Вот ведь у тебя башню сорвало! С химиком! Ну ты и дура!
— Фаня, пожалуйста, тише, — чуть понизив голос, прошу я, но на подругу это никак не действует. Она, схватившись за волосы, отворачивается к окну и какое-то время задумчиво смотрит на улицу. А потом выдает:
— И если он не спит с тобой, то на кой ты ему сдалась? — она непонимающе разводит руками. Да что же это сегодня такое?!
— Может, ему нравится моя тонкая душевная организация? — обиженно бросаю я.
— Дмитриева, у роботов нет души, — отвечает мне Фаня. — Он же взрослый мужик! Ты думаешь, ты ему интересна?! Господи, ты представляешь, что будет с Аней, если она узнает? Да она умрет с горя! Она же молится на него!