Постепенно возвращаясь из своих глубоких дум, я понимаю, что пейзаж за окном мне знаком. Я уже была здесь один раз.
— Мы едем к вам домой? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от знакомой шестнадцатиэтажки.
— Нет, у тебя просто дежавю, — издевается он.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — холодно отвечаю и отворачиваюсь к окошку, злясь на себя, ведь понимаю, что в глубине души я буду рада снова оказаться у него дома.
— А ты думала, я и в выходные свои захочу на станцию поехать? Жить спокойно не могу, дайте кого-нибудь откачать! — продолжает Лебедев. — Говорю же, я — тоже человек, и помимо потребности во сне, у меня есть еще куча дел.
— Нет, я думала, вы все-таки супермен и по ночам разгуливаете в синем наряде с красным плащом! — выпаливаю я, стыдясь за свое ребячество, а потом смеюсь в голос вместе с химиком, понимая, что была не так далека от истины.
Чувствую себя немного странно и глупо, ступая следом за своим преподавателем, потому что совершенно не понимаю, зачем я это делаю. Надо же чем-то мотивировать свои поступки. Ведь все это не может быть просто так. Или может? Могу я спокойно заваливаться к Лебедеву домой, просто потому что не хочу возвращаться назад, в свою реальность? Так ли себя ведут осмотрительные послушные девочки? На эту тему можно не один час дискутировать. Начнем с того, что они не разъезжают со своими преподавателями на «скорой», не заключают с ними сделки и не ночуют у них в спальне. Хотя, обладай я такой же самоуверенностью и набором ценностей, как Королёва, я бы превратила посещение квартиры химика в своеобразную самоцель. Ночевала на матрасе препода — сделано! Представляю, как Ника потом гордилась, даже если между ними ничего бы не было. Дмитрий Николаевич ведь не такой, он бы не стал с ней… Он не такой? Дмитриева, да что ты о нем знаешь-то?!
Боже, что я вообще творю?!
Останавливаюсь, как вкопанная на ступеньках, подумав, что даже если я, постоянно напоминая себе о своих исключительно деловых и корыстных отношениях с преподавателем, не делаю в принципе ничего плохого, то что об этом думает он? Что творится в его голове?
— Господи, Дмитриева! Что, опять внутренний монолог?! — Лебедев закатывает глаза. — Давай хоть в подъезд зайдем, а там спорь с собой, сколько влезет! Холодно же!
— Дмитрий Николаевич, наверное, неправильно вот так заваливаться к вам домой. Неправильно это все…
— В прошлый раз ты об этом тоже думала? — он слегка развел руками, держа в одной из них кожаные перчатки.
— Прошлый раз — это другое, — буркнула в ответ я. Он тогда проявил заботу, в которой я так отчаянно нуждалась. Пусть он миллион раз это отрицает и говорит, что ему все равно.