Господи, что я делаю?!
Что он делает?!
Оттолкнув его, несколько секунд пытаюсь не сломаться под тяжестью его ледяного взгляда, но, быстро сдавшись, резко разворачиваюсь и спешу к машине.
Хлопнув дверцей заднего сиденья, стараюсь даже не поворачивать головы, чтобы не видеть темный силуэт в свете тусклых уличных фонарей, но, не удержавшись, все-таки поддаюсь соблазну и смотрю, как Дмитрий Николаевич протягивает таксисту деньги. А потом, не сводя с меня пристального взгляда, отходит в сторону и закуривает сигарету.
========== Глава 12. О серых буднях и жестоких играх. ==========
— Исаева, ты бы еще под дверь легла! — голос Марины Викторовны раздается откуда-то сверху, отчего Аня подпрыгивает на месте и тут же встает на ноги, чтобы дать проход к двери класса русского языка, рядом с которой она сидела. — Девочки, что вообще за манера на полу сидеть?
Мы втроем неохотно поднимаемся и отходим в сторону, когда руссичка открывает кабинет. Жду, пока остальные ввалятся в класс и, лениво переставляя ноги, плетусь к своему привычному месту за первой партой. Замечаю на себе косые взгляды, и слух даже улавливает редкие перешептывания. Похоже, Королёва зря времени не теряла. Но это все такая ерунда…
— Осадков, чего уставился? — Фаня, облокотившись об учительский стол, гневно сверкнула глазами в сторону Егора. — Ты учебник доставал? Вот и доставай!
— Блин, этой кукле волосы выдрать мало, — заявляет Аня, сидя сзади меня. — Да, Димон?
— Надо тоже слух пустить, — зло шипит Хвостова.
— Думаешь, ее это хоть как-то заденет? — фыркает в ответ Исаева. — Да она только счастлива будет привлечь к себе лишний раз внимание! Да и потом, какой слух ты хочешь пустить про нее? Половина из тех, что мы можем придумать, окажется правдой! Да, Димон?
— Димон! — кричит Фаня. Я, словно очнувшись от глубокого анабиоза, поднимаю на подругу глаза, стараясь вспомнить, о чем шел разговор. — Марин, ты вообще здесь? О чем ты думаешь?
Убейте меня.
Убейте меня.
Убейте меня…
— Ты из-за этой овцы сама не своя! — Аня потянулась к моей руке, но увидев в дверях Королеву, тут же забыла о своем дружеском успокаивающем жесте. — Вспомнишь лучик, вот и солнце!
— Там по-другому немного было, — громко отвечает Фаня. — Не про солнце, про говно!
— Хвостова! — Марина Викторовна тут же делает замечание.
— Простите, Марина Викторовна, но из песни слов не выкинешь, как говорится, — Фаня, сложив руки на груди, отправляется к своему месту, по дороге толкнув плечом Осадкова. Егор открыл было рот, чтобы поставить Хвостову на место, но, встретившись с ней взглядом, видимо, передумал.