Мужчина над ней снисходительно приподнял одну бровь, потом усмехнулся.
- Мерзкий? Может, проверим, насколько я тебе омерзителен, императрица?
Острие кинжала, приставленного к ее шее, вдруг медленно скользнуло ниже, до ключицы, еще ниже... Императрица задышала чаще. Дракон словно ласкал ее тело лезвием кинжала, как ласкал бы пальцами, и одной этой мысли хватило, чтобы внутри ее существа зародился страх за свою жизнь.
«Драконы жестоки и безжалостны», - вспомнила она слова магистра.
Почувствовав, как от легкого касания лезвия разорвалась надвое ткань ее ночного платья, оголяя грудь, императрица ахнула и оцепенела на вдохе.
- Хм, - оценил увиденное Амир. – А ты хороша, императрица. Почти так же хороша, как она.
Не успела императрица подумать, о ком говорит дракон, как он схватил свободной рукой ее запястья, завел их над ее головой, вдавил в подушки и, внезапно наклонившись, впился губами в ее губы.
Она билась под ним, как впервые запертая в клетке лан-ти, но его тело было словно из камня, а рот глушил все звуки, рвущиеся из ее груди.
Дракон сминал ее губы, как голодный зверь – словно хотел разорвать ее на части и утолить голод. Так хищный фар-хи, живущий в горах, набрасывается на свою жертву. Когда губы дракона с силой, которой невозможно было сопротивляться, раздвинули ее рот, а язык вторгся внутрь, императрица обмерла от странной смеси страха и возбуждения.
Никогда еще прежде ее не заставляли покориться. Никогда не знала она покорности. Впервые кто-то подчинил ее себе, и от одного лишь осознания этого не испытанного ею доселе чувства все ее тело охватила волнующая слабость.
Оторвавшись от ее губ, дракон приподнялся. Ухмыльнулся, проведя большим пальцем по ее приоткрытым губам.
- Тебя прежде кто-нибудь целовал, императрица?
И тотчас сам ответил на свой вопрос:
- Конечно, нет. Пока ты не нашла себе мужа, никто не смеет прикоснуться к твоему телу, ведь для твоих подданных оно священно. Губы императрицы, которые так податливо раскрылись для меня, священны. Маленькие белые зубки императрицы, похожие на жемчужины, священны. Язык императрицы, который сейчас так сладко сплетался с моим, священен.
Дракон смотрел на нее взглядом, в котором полыхало неутолимое пламя. И имя этому пламени было – голод. Ужасаясь собственным мыслям, императрица в этот момент думала, что в его лице нет ничего мерзкого.
Дракон был словно хищный, опасный и завораживающий своей дикой красотой горный фар-хи.
Императрица сжала зубы, заставляя себя вспомнить, кто она.
Однажды – ей тогда было пять лет – она заигралась с дворцовыми детьми и пропустила занятия с учителем, а когда вернулась в свои покои, обнаружила, что ее любимая лан-ти – маленькая, нежная птичка, которая будила ее по утрам красивыми трелями, - лежит на дне клетки со свернутой шейкой. Ее мать, предыдущая императрица Кан-Ри, тогда сказала ей: «Запомни, дитя мое, каждый раз, как ты будешь забывать, кто ты и каково твое предназначение, в этом мире будет умирать одна невинная лан-ти».