Я сама не заметила, как стала расхаживать туда-обратно по кабинету. На последних словах я остановилась рядом со стулом, прижав к себе мандолину как последний оплот надежды, глаза щипали злые слезы, от чего негодование становилось еще яростней. Правда, я еще не успела понять, на что именно негодовала.
Мэтр Муррей снова жестом пригласил меня присесть, после чего ответил:
— Оллема Адерин, вы слышащая мелодию сердца. Это дар, с которым нужно учиться жить. Я не говорю, что это просто, но вам придется, — его голос был спокоен и в то же время по твердости мог бы сравниться с монолитом. — Срок вашего обучения немногим больше года. Этого недостаточно, чтобы овладеть всеми навыками в совершенстве. Иногда для этого не хватает и жизни.
— Вы хотите сказать, что такие ощущения мне придется терпеть всю жизнь?! — вспыхнула я зажженной спичкой.
— Я хочу сказать, что вам стоит пересмотреть свое отношение к ситуации, — отрезал он, чем мгновенно привел меня в чувства. Убедившись в наличии разумного огонька в моих глазах, мэтр продолжил:
— Олламам вашей направленности дара редко когда попадается приятная работа. Тем, у кого нет проблем, такие специалисты не нужны. Если вы хотите оградить себя от ощущения чужих неприятных эмоций, вам стоит порвать все контакты с миром музыки, естественно, не исключая музыкального образования.
С каждым словом преподавателя клокочущие эмоции затихали, будто температура в котле безумно быстро стремилась к нулю. Я понимала, что мэтр прав. Конечно, он прав. Но как же невыносимо ощущение собственной неспособности что-либо поделать… Я тяжело вздохнула, села на стул и прижала к себе мандолину. Нет, музыку оставлять я не собиралась, этот вариант даже не рассматривался — никогда и ни при каких условиях. Но… что же мне тогда делать?
Дав мне минуту обдумать его слова, Тиган Муррей продолжил уже гораздо более теплым тоном:
— Однако, я понимаю, что на данном этапе, когда вам еще тяжело справляться с собственным даром, эти трудности вызывают в вас такие сильные эмоции. Я поговорю с олламом Грейнном. Не переживайте, оллема Адерин.
Я кивнула и произнесла тихим голосом:
— Спасибо, мэтр Муррей, и… прошу прощения за… вторжение.
Губы преподавателя расплылись в доброй усмешке.
— Ступайте, оллема Адерин.
Обратно, от кабинета заведующего кафедрой я шла куда спокойней и медленней. В голове крутились обрывки мыслей, скорее ощущаемые, чем осознаваемые. Вопрос «что теперь делать» я себе не задавала. Задам, после того, как ситуация хоть немного прояснится, если, конечно, она прояснится после разговора преподавателя с моим партнером по ансамблю.