Одиссей прислушался к внутренней хитрости, но хитрость что-то тоже пробурчала про печень и заметила, что «вы б хоть оружие взяли».
— Я что-то оружие забыл, одолжите, а? — высказался Одиссей, и все поразились его мудрости.
Афера «двое с похмелья играют в партизан» удалась на двести процентов и окупила себя еще на середине пути к стану троянцев. Потому что выяснилось, что троянцы, видимо, тоже ночью долго ходили, вздыхали и радели после пира, а потом послали разведчика в стан греков.
Разведчик Долон был закамуфлирован в волчью шкуру и умел быстро бегать, но столкновения лоб в лоб с контрразведкой противника не ожидал. Контрразведка в виде Одиссея и Диомеда в принципе не особенно удивилась матерящемуся с троянским акцентом волку, шустро скачущему на двух лапах («Оно бежит, значит, оно должно быть задержано»). Долон был схвачен, тактично допрошен в стиле «Партизанен нихт? Ферштейн?». После очередного обещания Диомеда «сейчас я на тебя напущу Одиссея, он слишком долго молчал» — пленника понесло так, что неизвестный в те времена Остап не стоял и рядом. Отловив среди мысленного потока нужное «а вот еще у нас фракийцы в союзники прибыли, а у их царя Реса золотые доспехи и хорошие кони» — Диомед и Одиссей таки добили Долона, прихватили волчью шкуру и двинули дальше закладывать основы партизанской борьбы.
Фракийцы в своих шатрах духом местности еще не прониклись, потому спали, а не вздыхали на ложах и не радели о войске. Визит Диомеда, Одиссея и волчьей шкуры стал для фракийцев неожиданным и местами фатальным: двенадцать воинов и царь прогулялись от Гипноса сразу к Танату, коней Одиссей прихватил (ноги тоже что-то подозрительно стонали о вчерашних пирах), а колесница с доспехами не досталась никому. Ибо явившаяся Афина сказала, что, мол, Диомед, жадность — это плохо, и вообще, Аполлон, конечно, пока что пытается сопоставить понятия «лагерь троянцев», «похмельные эллины» и «волчья шкура» — но рано или поздно он таки справится.
…к тому времени, как Аполлон справился и кинулся будить троянцев, в отдалении только стучали копыта и затихало отдаленное и зловредное «Муа-ха-ха» античных героев.
По возвращении в лагерь Диомед сказал Одиссею: «Ну, теперь уже можно» — и царь Итаки таки включил фонтан красноречия. Несколько пораженные пышными описаниями Долона, волчьей шкуры и лагеря фракийцев вожди дружно начали воздавать героям славу («давайте перекричим Одиссея, пожалуйста!»)
После чего проснулся уже весь лагерь, и поспать ни у кого все равно не получилось.
Записки из подземки. Аид
Приходил Аполлон по поводу каких-то фракийцев. Взывал к справедливости и говорил, что как можно так-то. Долго играл на кифаре, растрогал, захотелось утешить племянника.