Эрик устало вздохнул, кашлянул, потёр лоб.
— Лада, ты же знаешь, это невозможно.
— Разве?
— Или ты находишься в поле моего зрения, или…
— Или что?
— Тебе напомнить, где у нас ближайшее поселение для поднадзорных с наследственным риском? Хочешь в чёртову глушь? Жить в унылом посёлке за проходной и целыми днями кильку в томате паковать?
Каждое слово — как пинок.
— Но ведь ККМР не передаётся генетически даже от заболевших! А я родилась, когда отец был ещё совершенно здоров!
— Моего мнения, Лада, никто не спросил, когда готовили закон о поднадзорных группах риска. И теперь никому не интересно, что я думаю. Важно то, в каких обстоятельствах мы с тобой живём… — Эрик печально покачал головой. — Доказательств, что ККМР передаётся генетически нет, но нет доказательств и обратному. Совершенно никто не готов брать на себя ответственность. Все боятся: малый срок исследований, бессистемное накопление фактов, многовариантность прогнозов…
— Да заткни ты этот свой… научный понос! — разозлилась я.
— Тссссс, — зашипел Эрик, снова подскочил и обнял меня за плечи. — Успокойся…
— Это что ещё тут такое?! — раздался от двери ещё заспанный, но уже сварливый голосок. — Это кто у тебя?
Эрик раздражённо дёрнулся:
— Иди спать, Света! Это моя племянница, и у нас серьёзный разговор!
— Надо же! — фыркнула Света, которую мне так и не удалось разглядеть. — Ну-ну. Племянница так племянница. Разговор так разговор… А спать пойду, если орать не будете!
— Не будем, извини нас, — вздохнул Эрик и попытался обнять в дверях кухни свою гостью.
— Утром поговорим! — сурово отозвалась Света, не даваясь. — Племянница у него…
Эрик развёл руками и повернулся ко мне.
— Ну, ничего не меняется в родном доме, — буркнула я, доставая из коробки ещё одно печенье.
— А что должно было поменяться? — рассеянно переспросил Эрик.
— Поумнеть должен был кое-кто. Пора уже.
Эрик только горестно вздохнул и усмехнулся.
Моему дяде Эрику недавно перевалило за тридцать, и он старше меня всего на восемь лет, поэтому в быту я с ним особо не церемонюсь. А вообще-то я уважаю его безмерно и всей душой люблю, несмотря на то, что дядюшка мой — мужчина со странностями.
Эрик — бабник и однолюб. Этот фатальный парадокс решается на практике очень просто: Эрик постоянно заводит новых баб, но они все у него одинаковые. Одинаковые не внешне, типажи как раз меняются. Дамочки его похожи внутренне: душа Эрика тянется к полоумным истеричкам. Душа-то тянется, а вот мозг сопротивляется изо всех сил, поэтому дядины романы долго не живут. Обнаружив, что с очередной пассией снова не всё в порядке, как и с предыдущей, Эрик искренне огорчается. Мне-то всё понятно, и давно уже, а ему вот всё ещё нет. Бывает такое: вроде умный мужик, во всём разбирается, а если в чём и профан, так умеет сделать, что и не заметишь этого. Но с женщинами у него что-то не того. И не этого. И так каждый раз.