Два удара — хлопок… Два удара — хлопок… Очень глухо, еле слышно.
Я сбросила вызов, удары резко оборвались.
На крышу выбрался Корышев с маленьким подносиком. На нём стояли две небольшие чашечки с блюдцами, а от приплывшего вместе с чашками аромата у меня даже голова закружилась.
— Пожалуйста, — Корышев вежливо улыбнулся и поставил одну из чашечек передо мной.
— Да, спасибо. Одну секунду… — я снова взялась за телефон.
Пока Корышев усаживался за столик с торца, я прислушалась. Всё было тихо. Не выдержав, я снова позвонила Максу. Он, как и прежде, не ответил. Опустив руку и телефоном и даже зажав его ладонью, чтобы не мешали гудки, я опять прислушалась. Откуда-то снова ритмично ударяло и хлопало.
— Это у вас телефон звонит?
— Какой телефон? — Корышев рассеянно хлопнул себя по нагрудному карману рубахи. — Нет.
— А квартирный?
— У меня носимая трубка, где-то валяется. Но её «дзынь» я ни с чем не спутаю. Где вы вообще слышите звонок?
— А вы не слышите? Музыка…
Корышев добросовестно прислушался:
— Музыка? Не музыка это, только ритм. Должно быть, от соседей прорывается.
Я торопливо нажала на сброс. Ритм стих.
Да, скорее всего. От соседей. Наверное, прямо под нами у кого-то открыто окно, а всё остальное — просто дурацкое совпадение. И всё-таки очень странно, что одновременно с тем, как я пытаюсь пробиться к Максу, где-то начинают включать «We will rock you». Ещё страннее, что выключают, как только я сбрасываю вызов. Будто бы кто-то знает, что эта песня у Макса поставлена мелодией звонка, и нарочно меня дразнит.
Я осторожно глотнула из чашечки. Настой был совершенно адской крепости, но послевкусие в самом деле приносило что-то цитрусовое.
Я посмотрела направо, на такую же мансарду с другой стороны дома. Там дверной проём, ведущий на крышу, был заложен свежей кирпичной кладкой.
— Сосед решил не рисковать. У него маленькие дети, — пояснил Корышев, проследив за моим взглядом.
Я взглянула на невысокую длинную надстройку вдоль крыши, что соединяла две мансарды. В ней не было окон, только низкая дверь посредине.
— Тут тоже живут?
— Нет, тут с послевоенных времён просто чердак, — отозвался Корышев.
Я, наконец, посмотрела и на него. Он опять глядел на меня в упор.
— Меня зовут Никита, — сказал он. — Впрочем, кажется, вы в курсе.
— Да, я в курсе.
— А давайте перейдём на «ты»? А то наша светская беседа не удаётся. У меня не получается ни поднять тебе настроение, ни извиниться. Ты по-прежнему на меня злишься.
— Я не злюсь. Потерянный телефон — это такая мелочь!.. — пробормотала я. — А настроение ты мне всё равно не поднимешь. Сегодня неподходящий для этого день.