«С United News Agency», - действительно прозвучал голос Хоука. Конечно, это была открытая линия, и он применил обычный камуфляж. "Это ты, Ник?"
«Со мной», - сказал я. "Приятно слышать от тебя."
«Вы не одиноки», - сразу сказал он. Старая лиса знала меня как открытую книгу из пословиц. Слишком хорошо, часто думал я. "Она очень близко?" он спросил. «Довольно».
Я видел его серые глаза, похожие на сталь, за очками без оправы, в то время как
он попытался выяснить, насколько это было близко.
"Достаточно близко, чтобы нас слышать?" пришел следующий вопрос.
«Да, но она спит».
«Мы не можем позволить конкурентам завладеть этой историей», - продолжал Хоук под маскировкой. У одного из наших фотографов, Теда Деннисона, большие дела. Думаю, вы уже работали над историей с Тедом?
«Да, я его знаю», - ответил я. Тед Деннисон был одним из лучших агентов AX в Европе, и много лет назад мы вместе выполнили задание. Я вспомнил, что он очень хорошо разбирался в информации.
«Вы увидите Теда на рейнской лодке в Кобленце в 3:30», - прозвучал голос Хоука. «У него есть кое-что очень важное, поэтому, если вы пропустите лодку в Кобленце, продолжайте движение к следующему причалу и садитесь там. Это в Майнце в пять часов.
Щелкнул телефон, я вздохнул и оторвалась от Анн-Мари. Она даже не двинулась с места. Это было одно из первых, что я заметил в ней за наши четыре славных дня. Когда она каталась на лыжах, она каталась на лыжах. Когда она пила, она пила. Когда она занималась любовью, она занималась любовью, а когда она спала, она спала. Девушка не знала модерации. Она все сделала на высшем уровне. Я оделся, оставил ей записку, в которой говорилось, что меня вызвал мой босс, и скользнул в ранний утренний Люцерн, который все еще был холодным и тихим. Я знал, что если бы у нее был синдром разбитого сердца, в чем я сомневался, Чарли Тредвелл похлопал бы ее по голове и держал бы за руку. Я вылетел на самолете во Франкфорт и знаменитый Рейн.
И вот я был в том же районе, где Цезарь, Аттила, Карл Великий, Наполеон и многие современные завоеватели шли со своими легионами, и я был в сломанном арендованном «Опеле». Я старался не допустить, чтобы это слишком сильно ударило мне в голову. Я уже собирался выйти и задержать другого водителя, когда увидел охранника Штрассена с небольшим ящиком на спине. У молодого механика было круглое лицо, темные волосы и он был очень вежлив. Он нырнул в машину с тевтонской тщательностью, за что я был благодарен, но также и с тевтонской медлительностью, за что я был менее благодарен. Он быстро понял по крою моей одежды, что я не немец, и «когда я сказал, что я американец, он настоял на объяснении каждой процедуры, которую он делал.