Я помолчал, ожидая хоть какого-нибудь ответа, но Акидзуки продолжал смотреть в пол. Он не извинялся, не оправдывался и не возмущался.
«С таким особенно непросто», — подумал я и одновременно отметил, что в голове неотвязно вертится какая-то мысль. Мне показалось, будто я что-то про него знал, но забыл. Что-то неприятное. Но что? Я никак не мог вспомнить, и мне жутко захотелось курить.
Из динамиков вместе с затхлым воздухом полилась мелодия сигнала об окончании большой перемены.
— Ладно. Иди. Но если такое продолжится — вызову родителей.
Даже виду не подав, что у него отлегло на душе, Акидзуки отвесил низкий поклон и вышел из учительской. В итоге я так и не смог вспомнить это самое «что-то». Ну и пусть. Не помню — значит, или какой-то пустяк, или мне вовсе почудилось.
— Какой вы грозный, Ито-сэнсэй! — подтрунивая надо мной, сказала сидевшая напротив учительница английского языка, пока я собирал учебные материалы, чтобы отнести их в кабинет физрука. — Вы могли хотя бы спросить, почему он опаздывает.
Она была старше меня больше чем на двенадцать лет, и я мельком глянул на морщинки, собравшиеся вокруг её добрых глаз. Она всегда держалась с учениками на равных, обращалась с ними как со взрослыми, самостоятельными людьми, и неудивительно, что дети очень её любили.
«У нас с вами разные роли», — пробормотал я про себя.
— Конечно, его опоздания бросаются в глаза, но в остальном Акидзуки-кун — обычный, прилежный мальчик, с ним нет никаких хлопот. А если вспомнить его семейные обстоятельства...
— Семья неполная, живёт с матерью. Не он один такой, и опоздания это не извиняет. К тому же причина неважна. Я считаю, что в первый год школы главное — вбить в голову, что правила есть правила.
Не давая ей времени возразить, я взял в руки стопку бумаг и поднялся со стула:
— Простите, но у меня следующим уроком теннис.
— Надо же, а дождь, оказывается, перестал, — глядя в окно, сказала учительница, невесело улыбнулась и помахала мне рукой: — Всего хорошего. И уж найдите время, чтобы поесть.
От её внимания не ускользнуло, что, готовя бумаги и делая втык Акидзуки, я не успел пообедать.
«Вот что значит опыт, всё подмечает», — не без восхищения подумал я.
Выйдя из учительской в коридор, я чуть не рванул бегом, но удержался и пошёл быстрым шагом. До следующего урока оставалось пять минут, а мне надо было зайти в кабинет физрука — отдать бумаги ответственному за учебные материалы, а оттуда добраться до теннисного корта, расположенного позади бассейна. Едва успеваю. Коридор заполнили ученики, возвращавшиеся в свои классы, но большинство из них, завидев меня и словно испугавшись, уступали дорогу. Если кто меня и окликал, так только школьная шпана: