Внутри крохотной каморки похожей на шкаф сидела девушка с младенцем в руках.
— Не стреляйте. Умоляю.
Та самая девушка, заманившая Агату в ловушку. Должно быть, родила час-два назад.
— Я тебя не убью.
Агата помогла ей выбраться. Увидев горы тел, девушка взвизгнула и зажмурила глаза.
— Боже мой!
— Нельзя здесь оставаться. Наверху есть еще люди.
— Убили… убили всех…
Агата насильно потянула девушку за собой. Они спустились по узкому лазу в канализационный коллектор с покатой крышей. Идти пришлось пригибаясь.
Добрались до лестницы ведущей наверх.
— Жди здесь.
Перескакивая одной рукой с перекладины на перекладину, Агата поднялась, уперлась головой в железный люк. Надавила. Не двигается.
Как бы ей сейчас пригодилась бионическая рука.
Уперев плечи в люк и собрав все силы, Агата сдвинула крышку. В лицо ударил солнечный свет. Она выбралась. Вокруг только лес и никого больше.
— Лезь наверх.
Девушка медленно карабкалась, держа в одной руке ребенка. Лаз сужался к вершине.
— Дай мне его, — предложила Агата.
— Нет.
— Ты не пролезешь.
Девушка передала Агате ребенка.
Трудно было понять девочка это или мальчик. Ребенок мирно спал, не подозревая какой ад прошла его мать.
Щелкнул за спиной затвор. Агата обернулась. Жерар нацелил на нее автомат.
Время для Агаты остановилось. Она смотрела в глаза человеку, которого до сего дня считала родным. Это был не Жерар, а некто другой — жестокий, расчетливый, чужой.
Девушка показалась из люка. Жерар выстрелил. Агата интуитивно отвернулась, прикрывая малыша. Молодая мать замерла с широко раскрытыми глазами, на ее лице отразился ужас. И тут Агата вдруг поняла — мать не страшилась смерти, она боялась никогда больше не увидеть своего ребенка.
С пулей в груди девушка беззвучно упала, словно коровья туша.
Младенец заплакал.
— Агата, — спокойным голосом обратился Жерар. — Отдай мне ребенка.
Автомат лежал на земле возле люка — не дотянуться. Если Агата дернется в сторону, Жерар прикончит ее.
— Что ты с ним сделаешь?
— Сама знаешь.
— Он здоров. Они все были здоровы.
— Я знаю.
— Тогда почему?
Жерар глубоко вздохнул.
— Представь, если мир узнает, что чума излечима? Система, которую мы создавали тридцать лет и такой кровью — рухнет.
— Каждая женщина имеет право на собственного ребенка.
— А если появится новая чума? Ты об этом подумала?
— Маркус Давыдов — мой отец, — Агата обернулась, посмотрела Жерару в глаза. — Ты знал, когда забрал меня из детдома.
— Я относился к тебе как к дочери.
— Вранье! Ты растил меня на убой, как свинью. Ты знал, что отец мечтает меня найти, и воспользовался мной, чтобы устранить его.