Я стал чаще бывать у сестры и, приезжая к ней, все вечера проводил в библиотеке. Один раз смотрю на Веру, а чудится, что я вовсе и не в библиотеке, а в нашем саду. И не один, рядом она — Вера. В лунной тишине все какое-то текучее, нереальное и как-то нереально движутся губы и слова, вышептываемые ими, тоже какие-то нереальные, вроде даже и не из нашего мира:
Ночь плывет
Под высоким спокойным месяцем.
Весь в звездах сад.
А рядом живет, искрится и светится
Твой взгляд.
Ты улыбнулась.
Я понял тебя и затих,
Стою, не дыша.
Ты потянулась,
Потянулась из рук моих
И — пошла.
В терновнике вскрикнула,
Призрачно вскрикнула птица.
Сад онемел.
В полуночном свете тополь струится
Зыбок и бел.
Уходишь,
Стою и качаюсь, как пьяный,
И небо раскачивается над головой.
Уходишь,
И вижу, как яблони по белым туманам
Лунатично бредут за тобой.
Завороженный рождающейся музыкой стиха, я не вдруг услышал, что Вера окликает меня от своего столика:
— Вы что-то хотите сказать мне?
Я смутился, запожимал плечами:
— Нет, нет... Почему вы так подумали?
— Вы смотрите на меня и что-то шепчете, я и решила...
— А-а, это нам задали на дом учить стихотворение... Повторяю его про себя.
— А зачем же про себя? Читайте в полный голос, и я послушаю, в библиотеке все равно, кроме нас, никого нет.
— Вы и в самом деле хотите послушать?
— Читайте... Я люблю стихи.
Я прочитал ей только что родившееся стихотворение. Смотрю на нее. Она глаза не отводит. В голосе какая-то стишенность, притаенность:
— А вам еще... ничего не задавали учить на память?
— Задавали... неделю назад.
— Вот хорошо... Прочтите, пожалуйста.
Я прочитал ей стихотворение про утицу, что завила с селезнем гнездо, а вот теперь оставлена им и выводит птенцов сама, но его не корит, потому что за те ласки, радости, что были, все простишь.
— А месяц назад вам ничего не задавали учить на память? — спрашивает Вера.
— Задавали, — говорю я, счастливый, что она слушает, и читаю ей еще стихотворение, и еще.
Вера молчит, а мне не хочется, чтобы она молчала, и я читаю ей, глядя в ее куда-то далеко-далеко ушедшие глаза, читаю с надеждой, отчаянием и страхом:
Знаю, что иная у тебя дорога,
И тебе — «Приди!» — не закричу,
Но на всякий случай у порога
Лампу в темноте я засвечу.
Нет, тебя не жду я. И не верю,
Что придешь со мной ты поскучать.
Но на всякий случай не закрою двери:
Вдруг ты не решишься постучать.
Вера поднялась из-за столика, прошла к темному окошку, раздвинула занавеску, сказала, глядя в лицо плывущей над землей декабрьской ночи:
— У вас хороший учитель литературы: он задает вам учить на память стихи, которые еще нигде не напечатаны... Спасибо, вы доставили мне истинное удовольствие. И давайте прощаться, поздно уж, мне пора домой. Меня ждет муж.