— Нэйман!
Следом за ней достиг пика и мужчина, ощутив, как в последний момент напряглись все его жилы и член запульсировал, неистово извергая семя в лоно его супруги.
Кончив, он нежно нашел ее губы поцелуем, а после заглянул в бесконечно синие глаза и сказал тихо, желая знать, что отразится в них в ответ на его слова:
— Я люблю тебя, Кассандра Рид. Люблю с самого первого дня, когда увидел в конюшне такой взволнованной и решительной, задумавшей побег от самого принца драконов! Я любил тебя тогда, в палатке, когда ты изо всех сил пыталась не показывать мне свою слабость. Любил, когда сбежала от меня и едва не рассталась с жизнью. Любил, когда ты боролась за свою жизнь, лежа измученной жаром в постели, и тогда, когда ты отказалась признать, что перепутала спальню. Я любил тебя каждый миг, с тех пор как мы встретились и буду любить до самого последнего своего вздоха, не важно достоин ли я таких же слов в ответ.
Синева ее глаз, от которых он ждал правды, расплескалась влагой. Две одинокие слезинки скользнули по щекам Кассандры, и она взяла руку Неймана, чтобы прикоснуться к ней губами и прошептать.
— И я люблю тебя, муж мой. Пусть… пусть не сразу нашла в себе смелость в том признаться!
Разумеется, далеко он не убежал. Выбился из сил, да и куда бы Озену было деться на ночь глядя в лесу. С Милти по крайней мере он был не один, не так страшно было бродить там, упорно деля вид что они знают куда идти. Да и что не говори, а служанка леди Дракон явно знала побольше мальчика о жизни.
И все же, от преследователей скрыться удалось. Забравшись на дерево. Уж в чем-чем, а в лазании по высотам мальчик знал толк. Благо для тренировок у него был целый замок.
Замок его высокородного отца, который скорее убил бы его, чем признал своим… а между тем, Озен теперь это и собирался сделать — добиться признания себя наследником Амделла. Вот только проще сказать, чем сделать. Ведь для того чтобы поговорить с королем, Золотым Драконом, необходимо было не просто добраться до дворца, но и проникнуть в него… вряд ли его венценосный дед устраивается аудиенцию для каждого пожелавшего увидеть его мальчишки! Показывать же свой драконий гребень, прорезавшийся в спинных позвонках на триннадцатом году жизни кому попало не следовало — у отца Озена везде могли быть свои связи.
Больше всего на свете мальчик боялся именно этого, стать неугодным отцу. Ведь именно тем его с малых лет пугал дед, предостерегая от неминуемой гибели.
На округу окончательно опустилась непроглядная ночь и только тогда мальчик рискнул спуститься с дерева. Как бы он того не опасался, преследователи не накинулись на него в тот же миг. Вокруг вообще никого не было — видимо, побродив в потемках, они решили, что уже не смогут угнаться за Озеном и почли за благо вернуться обратно. Вот только и ему было некуда деваться.