Я ощутила тесноту в груди, ужасное и прекрасное ноющее чувство, от которого я никогда не желала избавляться.
— Если я птица, а ты камень, тогда ты — моя скала, безопасное пристанище, в которое я могу раз за разом возвращаться, когда крылья меня уже не держат. Я люблю тебя, Уилл.
Я почувствовала, как воздух между нами сделался густым и тяжёлым, и Уилл наклонился ко мне с горячим обещанием во взгляде. Моя тоска по его прикосновениям сделалась неудержимой, и голод угрожал поглотить меня огнём.
— Ты всегда будешь возвращаться? — спросил он.
— Да. Всегда. Ты будешь ждать меня? — прошептала я, когда он подался ещё ближе, крадя расстояние между нами.
— Я терпеливый мужчина, — пробормотал он. — И упрямый, — добавил он.
— Я тоже.
Уилл привлёк меня в объятия, и его губы завладели моими с неудержимым голодом. Он целовал меня со страстью, которая могла бы выжечь холод зимы и воспламенить весь мир. Мы вместе упали на колени, очутившись на полу маленького купе. Это был уединённый мирок только для нас двоих, наполненный удовольствием запретного поцелуя. Я вжалась в него всем телом, желая быть ближе и зная, что никогда не окажусь достаточно близко. Уилл забирал воздух, которым я дышала, и переполнял меня таким изумлением, что я превратилась в птицу и воспарила, забирая его с собой.
Ритмичное постукивание вернуло меня в реальность.
Тук, тук, тук…
— Билеты, пожалуйста.
Я ахнула, отпрянув обратно на сиденье, и юбки сбились в кучу вокруг моих ног. Я расправила их, спешно убрала волосы с лица и покрепче закуталась в шаль. Руки я чопорно сложила на коленях и уставилась в окно.
Моё сердце грохотало в ушах, когда я услышала, как отворилась дверь купе.
— Билеты? — спросил кондуктор по-французски. Уилл достал их из кармана своего пальто. Жилет Уилла перекосился, волосы торчали во все стороны, потому что я ерошила их на затылке. Его губы припухли и блестели, а рука дрожала, когда он протягивал кондуктору билеты.
Кондуктор прочистил горло, и я почувствовала, что моё лицо запылало.
— Благодарю, мадам и месье, — сказал он на сей раз по-английски. — Наслаждайтесь вашим пребыванием во Франции.
Мужчина дотронулся до края своей шляпы, затем подмигнул нам и закрыл дверь купе.
— Мадам? — мне хватило приличия, чтобы возмутиться.
Глаза Уилла ярко блестели лукавством.
— Он думает, что мы женаты.
Милостивый Боже. Если Уилл в таком взъерошенном виде, мы действительно перешли все рамки приличий.
— Или же он придерживается противоположного мнения, — должно быть, с разметавшимися волосами и помятым платьем я выглядела как распутная женщина. — Неудивительно, что Франция пользуется такой отвратительной репутацией. Он буквально закрывает глаза на наше нарушение приличий.