— Слушай, мучитель моего сердца, давай пока без правописания, а? — Янли притворно попятилась от меня, прикрывая половину лица рукавом.
— Моя дражайшая супруга… — с хитрой ухмылкой промурлыкал я, медленно преследуя ее вокруг жасминового куста.
— Ну или хотя бы только пару десятков, не больше. Для талисманов. Давай я лучше своему языку тебя научу? — предложила альтернативу Янли, продолжая удаляться от меня мелкими шажками.
— Моя прекрасная жена, — я подходил все ближе, — ты обещала.
— Да тьфу на тебя, Юншен! Нет у меня таланта к начертанию! — воскликнула она.
— Как ты там говорила? — продолжал наседать я. — Не умеешь — научим, не хочешь — заставим.
— Злые вы, уйду я от вас, — начала было любимую песню супруга, разворачиваясь ко мне спиной, и…
— Так зачем же медлить, крас-с-с-савица, — раздался потусторонний голос из чернильно-черного разрыва пространства, открывшегося прямо перед Янли. — Позволь ис-с-сполнить твое желание… немедля.
Янли:
— Интересно, так ли ощущают себя младенцы в утробе матери? — спросила я сама у себя и прижала к щеке… кажется, это была обычная подушка. Круглая, мягкая, пушистая, из какого-то приятного на ощупь и пахнущего свежестью материала.
Вокруг была темнота — не видно абсолютно ничего. Все, что я смогла понять за двадцать минут ползания на ощупь: я в какой-то огромной чаше. Чаше, обитой мягкой тканью и заполненной круглыми подушками, как детский бассейн шариками.
Обалдеть, меня украл плюшевый мишка-фетишист — или что? Что вообще это… было? И с какой радости? Ох, Юншен там с ума сходит. И отец, и брат. Где тут край чаши? Надо вылезать из гнезда местного «тедди» и искать дорогу домой, пока парни там не поубивались или еще чего не случилось.
Чуть отдохнув, попыталась добраться до того самого края, упорно двигаясь вперед. Только вот… края «чаши» оказались какие-то слишком высокие, уходя вертикально вверх. Я просто не ощутила их конца, будто бы передо мной была стена! Терзаемая плохим предчувствием, я натаскала как можно больше подушек к краю чаши, забралась на них… и с ужасом ощутила, что стенки моей мягкой тюрьмы внезапно изменяют направление.
— Это не чаша, — пробормотала я сама себе, — это сфера. Или таки чаша, но с высокими стенками и маленькой дыркой в потолке.
Нервно хмыкнув, я присела немного отдохнуть и подумать. Невольно вспомнился анекдот про банан, обезьяну и прапорщика: что тут думать, прыгать надо. Ну, хоть не расшибусь…
Пока я таращилась в темноту над головой, мыслей становилось все меньше. И уверенности, что там есть выход, тоже поубавилось. А потом вдруг в непроглядной тьме зажегся маленький огонек. Едва видный. Потом второй. Третий… И вот уже где-то в середине потолка видно целые созвездия.