Александр Васильевич смотрит на потолок: «Странно, вроде бы внизу должен быть иней, а тут… наоборот».
Он старается отвлечь себя: к чему теперь обиды и счеты? Но это не получается.
Он вспоминает арест и трусливое смятение Пепеляева и от стыда и обиды мотает головой: «Срам! Срам! И это Виктор Николаевич Пепеляев — идейная опора белого движения здесь, на Востоке. Кто бы мог подумать!.. Никогда, ни при каких условиях, даже муках, не открывать свою слабость врагу. Любая слабость — это уступка врагу и пусть маленькое, но доказательство его морального превосходства… У меня только и осталось, другого больше нет: умереть достойно. Как говаривал адмирал Эссен в подобных случаях: „Умри красиво!“…»
Колчак вспоминает обыск и брезгливо передергивается: мерзость! Нервно нащупывает и достает трубку. Щепоточку бы табака, пусть самого дрянного! Он покусывает мундштук… Они полагают страхом расправы сломить мою решимость. Ошибаются… Он Богом и верой миллионов людей наречен был в вожди белого движения. Он, который был смыслом белого движения; он, который руководил борьбой миллионов людей за идею России, не принадлежит себе и не волен на частные поступки и чувства. Переступить через себя — вот смысл происходящего…
Пугали народ генералами. Да Лавр Георгиевич предстает щенком перед нынешней сверхвластью Ленина и Троцкого! Государю-императору, самодержцу, не снилась столь абсолютная власть!..
Как убеждает жизнь, правда бывает подчас фантастичнее самого изощренного вымысла. Ну кто бы мог вообразить: Ленин — народный вождь, во всяком случае, именно так его рекомендуют господа революционеры. А на деле-то — неограниченный властитель; жизнь каждого — ничто перед его волей. Вот так: бессрочное, бесконтрольное владение Россией. Какое извращенное воплощение борьбы всех поколений русских за свободу! Что за дикий, нелепый вырост из представлений о свободе!
Александр Васильевич уже успел прийти в себя после всего, что стряслось. Ему даже легче теперь, когда наконец исчезла неопределенность.
Он не сомневается в неизбежности суда. Там он выложит все, а ему есть что выложить. Поэтому он и возвращается к одним и тем же мыслям, заходит на них с разных сторон — и пробует доводы, пробует…
Нет, им этот суд дорого выйдет…
О терроре красных Александр Васильевич давно собирал данные. Это подшивка документов, фотографий, за них отвечал капитан второго ранга Кислицын.
Ведь убийства по доктринерским соображениям для большевиков вовсе не убийства — это избавление от нечистых, это историческая необходимость, так сказать задача строительства. Большевики твердо знают, кому жить, а кому — нет… Свобода, равенство, братство… Равенство, пожалуй, доступно лишь при общей нищете, а что такое нищета, как не рабство?.. Стало быть, проповедь равенства есть проповедь рабства. Это проповедь оскотинивания народа.