- Хорошо, – сдался Кирилл.
Чтобы не рыться в карманах в поисках ключа, он позвонил в дверь. Надя открыла не сразу, поздоровалась, пряча заплаканные глаза.
- А у вас-то что случилось? – вздохнул Кирилл.
- Ничего, лук резала, – упрямо отвернула она лицо. – Подавать?
- Да как-то аппетита нет, – он прошел к гардеробной, неспешно переоделся, решил помыть руки на первом этаже, дошел до двери прачечной и услышал приглушенное рыдание. Все-таки плачет.
- Ну и в чем дело? – решительно ворвался он на кухню.
Надя поспешно стала вытирать краем фартука глаза, но было поздно, ее уже застали на месте уныния.
- Вот, – она отдернула полотенце, на большом блюде лежали золотистые эклеры.
- Ну, и что? – Кирилл взял двумя пальцами одно пирожное и покрутил перед собой.
- Вы что не видите? – всхлипнула Надя.
- Что я должен видеть? – Кирилл откусил сразу пол эклера. – Вкусно, крем лимонный и орешки.
- Они же тощие, анорексики какие-то, а должны быть как в «Безешке» – пухляки, кровь с молоком. Что я делаю не так? – она, брезгливо морща носик, тоже взяла эклер двумя пальчиками.
- Главное – вкусно, – Медный запихнул в рот остатки пирожного.
- Я обещала Оле, на свадьбу напечь эклеров, а выходят вот такие, а там полсвадьбы повара будут, а я им это на стол поставлю. Внучка Кораблева дистрофиков напекла, – Надя опять залилась слезами, – королева кислых щей.
- Ну, знаете, кислые щи гораздо круче пирожков этих, – Кирилл съел еще один. – Послушайте, – он строго сдвинул брови, – вы рыдаете, как будто у вас кто-то умер. Вам не кажется, что это глупо и по-детски?
- Да, – Надя положила назад эклер, – простите. Дед мне так же сказал бы, – и такая тоска пробежала в ее медовых глазах, что Кириллу стало стыдно. Вот у него мать, сын, тетка, его, сорокалетнего лба, кто-то называет Кирюшей.
- Я пойду – прогуляюсь, – сухо бросил он.
- Да, после дождя там сейчас хорошо, – по лицу Нади промелькнуло легкое разочарование.
- Я скоро вернусь, – и Кирилл выбежал за дверь.
Он, распугивая гуляющих, пролетел по набережной, рывком открыл дверь «Безешки», плюхнулся на первое свободное кресло.
- Мне эклеров, – ответил он на вопросительный взгляд официантки.
Ночь медленно вступала в права, на набережной уже горели фонари. Кирилл увидел, что Надя сидит на балконе на своей любимой табуреточке и смотрит на воду.
- Эй! – крикнул он ей, помахав рукой.
Она махнула ему в ответ, слишком высоко, чтобы рассмотреть ее выражение лица.
Кирилл влетел в квартиру, пробежал через коридор, мимо кухни, ураганом ворвался на балкон:
- Вот, – протянул он Наде скомканный листок.