И что было мне делать? Я в себя прийти не могла, происходящее, как дурной сон, над которым я не имела власти.
Я поспешила сделать свою работу самостоятельно. Складывала вещи в чемоданы, долго и тщательно. Просила Дария отвернуться, он отказался, пришлось трусики и прокладки складывать, краснея, под его пристальным взглядом. Взяла джинсы и зелёный свитер, пошла, переодеваться в ванну. Отец, как стоял у входа, так и ждал, когда меня увезут.
— Что ещё брать? — тихо пискнула я, понимая, что покидаю отчий дом и это неотвратимо. И самое неприятное, что съезжаю не к Максиму, с которым полгода знакома, а к неведомому зверю.
— Вообще можешь ничего не брать, новое купишь, — по-барски кинул Дарий.
— Не надо мне нового, — я огрызнулась и собрала свои вещи в ванной.
Я быстро переоделась и вернулась в комнату, с отвращением наблюдала, как альфа потрошит мою чёрную сумку. Оставил тетради, телефон кинул у компьютера. Извлёк шприц, внимательно его рассмотрев.
— Почему на сумке красный крест, а не синий?
Я не ответила. На самом деле первую помощь людям, я знаю не хуже ветеринарии. А в данной ситуации даже смешно стало. Надо будет половину креста вышить синим, потому что оборотни наполовину животные.
— Незабудка моя, ты же мне жизнь спасал.
— Не напоминай, — фыркнула и отобрала свои вещи.
— Никаких звонков, — строго сказал он, когда я хотела забрать свой телефон. А потом добавил, более мягко, — пока. В деревню сейчас поедим, сегодня охота.
— В лес? Я на охоту не пойду, я пацифистка, — напугано подняла на альфу глаза, и мужчина с улыбкой на лице замер.
Пауза затянулась. Он смотрел на меня с таким внимательным восхищением, что я поняла, как сильно попала. Нет, раньше я только догадывалась, что нравлюсь ему, теперь видела, что мужчина влюблён по уши. Но это жестокий волк, тот, кто зачищает стаю, и не известно ещё, куда Максим со своими родителями делся. Передо мной стоял хладнокровный убийца, и вся его любовь может для меня очень плохо закончиться.
— Волчица-пацифистка. Незабудка, такого не бывает, — печально улыбнулся он. — И не старик я вовсе, мужчина в самом соку.
— А сколько тебе лет? — нахмурилась я.
— Тридцать два, идеальная разница с тобой.
Как у моего отца с мачехой.
— Старикашка, — буркнула я.
— Вот, когда тебе исполнится тридцать два, я у тебя спрошу, чувствуешь ли ты себя старухой. Всё собрала? — рыкнул Дарий, взяв чемоданы.
— Когда мне будет тридцать два, тебе будет сорок четыре. Старикашка.
Гордо перекинула через плечо свою медицинскую сумку.
Я закрывала дверь в комнату, как дверь в свою прошлую жизнь полную безмятежности и покоя. Теперь я ждала того, что было годами скрыто — настоящую волчью жизнь.