Поцеловал и одновременно ввёл в меня палец. Он вошёл куда-то по верхней стенке, доставляя невероятное удовольствие. В совокупности с его запахом, его активным, настырным языком это вылилось в моё исступление. Я кончила почти сразу, как палец стал резко вбиваться в моё лоно. Кричала от удовольствия ему в рот.
Чёртово тело, оно тянулось ему навстречу, оно хотело только его. И это больно, это унизительно. Моя гордость воспротивилась такому напору, я оттолкнула Давида, поправив юбку.
— Долг вернул, больше не подходи, — рыкнула я.
Он стал пятиться назад с лёгкой улыбкой на губах. Таял в темноте каких-то коробок. Плотоядно ухмыльнулся, животной ухмылкой и облизнул свой палец, который минуту назад был во мне.
— Вкусная куколка, — похотливо повёл бровью.
— Не отравись, — ехидно хмыкнула я. Цокая каблуками по бетонному полу, я делала из себя невозмутимую особу, шагала к Диме.
Я всё поняла, Давид меня просто домогается, чтобы я сама к нему на шею повесилась.
Всё. Увольняюсь.
Проектор на большом экране показывал мне документальный фильм о море. Невероятное разнообразие рыб, коралловые рифы. Я смотрела и понимала, как безумно устала от этой жизни.
Сидела в белом хлопковом свитере в чулках по колено. С ногами залезла на молочный диван, обставившись подушками. Я мёрзла. Заболела и отказывалась от еды. На стеклянном столике остыло жаркое, и даже моё любимое кофе с корицей не манило.
В панорамные окна лился приглушённый свет фонариков, около небольшого бассейна. В камине рядом с диваном трещали поленья, сгорая в большом костре. Папа с новым хипперским причесоном курил трубку и разговаривал по телефону.
Мы решили воскресенье провести вместе, как настоящая неполноценная семья. Тем более было о чём поговорить. Но папа в основном разговаривал по телефону, а я смотрела на экран, где белый песок, синее море и смелые сёрферы.
Отец сел рядом, беседуя с Захаром, взял ложку с едой и попытался меня покормить. Я отчаянно мотала головой, а потом уткнулась лицом ему подмышку, наотрез отказываясь от еды.
— Вот этого нам только не хватало, — он отложил все свои дела и сгрёб меня с подушками к себе в объятия. Было в этом что-то потерянное, недостающее. Тепло, которого мне не хватало. — Что у нас произошло?
Я удивлённо провела пальцем под глазами. Это были слёзы. Опять меня Давид довёл. Когда же это закончится?
— Пап ты же всё знаешь, что было у меня с Давидом. И как мне относиться к нему сейчас? Как мне на него смотреть, верить ли его словам? Посмотри на меня, это меня мучает.
— У него три года испытательный срок. Будь с ним осторожна, — всего на мгновение на его лице появилась странная улыбка. Её трактовать я не пыталась. Это могла быть радость, могла быть коварная ухмылка. — Тебе надо отдохнуть.