— Твою мать! Нет, ну надо ж такое?! — прошипела на родном могучем и опять подтянулась вверх, сев и сдув волосы со лба.
— Я ни черта не понял, но ты явно мучаешь мышцы рук и шеи. Ты не пресс качаешь, а пытаешься свернуть себе затылок.
Вкрадчивый шепот, на низких тонах, словно не мужик говорит, а пантера не иначе урчит.
— Ну так покажи! — с вызовом продолжила качать пресс, и прикрыла глаза, в попытке сдержать свой взгляд в сторону парня.
Руки болели всё сильнее, и на последнем рывке, я чуть не вскричала, когда Шин сел на мои ноги. Бесцеремонно обхватил лодыжки одной рукой, прижав к себе сильнее. В этот момент я снова поднялась и села, испуганно спросив:
— Ч-что? Что ты делаешь? — открыла глаза и сглотнула тут же.
Его лицо было не то что в сантиметре от моего. Его губы почти касались моих.
— Учу тебя качать пресс… — теплое дыхание прошлось по всему лицу, а кожа тут же начала стремительно наливаться румянцем.
— Я… умею!
— Оно и видно! — крепкая рука обхватила талию, а ладонь повела по животу.
— Вот тут, — Шин остановился на солнечном сплетении, и посмотрел мне в глаза, — Должно появляться дыхание, сайрен.
— Хм… — я опять сглотнула, а парень начал вести рукой вверх, перебирая складки на кимоно, и медленно добираться до шеи.
— А здесь… — он плавно повел указательным пальцем по шее к подбородку, и я ответила на это движение, раскрываясь навстречу, — …оно должно найти выход… — палец добрался до губ, а меня словно судорогой прошило в ногах, да так приложило, что я действительно выдохнула, и совершенно не заметила, что сделала это слишком красноречиво.
— Вкусная девочка, — хриплый шепот Шина чуть не заставил меня закатить глаза от простых слов.
Взгляд напротив стал глубже, начал блестеть так, словно наполнялся чем-то или кем-то… Мной.
— И… хитрая, — рука на талии пропала, а секундой позже исчезло и наваждение, — Ты должна напрягать мышцы пресса, когда тянешься вверх. Не руками тянуть себя, а вот этим.
Рука забралась под рубашку кимоно, а я замерла. И Шин это заметил:
— Ты меня боишься?
— Нет, — быстро ответила, словно икнула.
— Тогда почему, как только я прикасаюсь к своей девочке, она дрожит так, словно я делаю ей неприятно? — Шин отпустил меня, но остался сидеть на моих ногах, и рассматривать с лукавой ухмылкой.
— К кому? — сжала руки в кулаки и вздрогнула, как дурочка малолетняя.
— Что "к кому"?
— Что значит "моя девочка"?
— А чья? — опять лукавая ухмылка, играющая на его лице, и заставляющая дышать меня через раз.
— С чего это? — я нахохлилась, и сложила руки на груди.
— Ты меня провоцируешь?