Я отошла в сторону, смотря на то, как во двор входил парень, который мне показался агрессивным хамом с самой нашей первой встречи. Но сейчас…
Чжон Вон еле шел к Аран. Ничтожные пять метров, этот парень еле передвигал ногами, пока Аран застывшим от шока взглядом смотрела на него и побледнела ещё хуже.
— Я же просила, дурень! — я наступила со всей дури на ногу Ши Вону и зло зашептала:
— Её нужно было подготовить! Она ведь больна!
— Сколько… Ещё… Ждать?! — Пончик вцепился в мою ладонь и зашептал сквозь зубы, — Убери ногу, блин, садистка!!!
— А ты!!!
Но мы застыли, после слов ребенка, и того, как Чжон буквально упал на одно колено рядом с Аран.
— Аппа…*(Папа)… — послышался детский голос, и я совершенно точно ощутила, как мы с Пончиком задрожали вместе, когда Аран стала захлёбываться слезами.
— Я уже жалею, что вообще что-то сказала тебе… — от входа в дом опять послышался холодный голос Арым, — Если с ней что-то случится!
— Нет… — Аран остановила сестру, и подняла руку, — Со мной всё хорошо… Успокойся, Арым.
Пончик сильнее прижался к моей спине, а я слезла с его ноги, когда онемевший Чжон Вон еле выдавил из себя хоть слово, смотря на малыша.
— Папа пришел, Хван, — грубо и хрипя выдал Дракончик, и погладил Аран по руке, забирая сына на руки.
— Теперь дело осталось за малым, — уверенно сказала, и переплела наши с Пончиком пальцы, — Навести порядок в Тадж-Махале.
Корпоративная этика в статусе жены или пять способов придушить японский бунт
Совесть не проснулась. Вернее я засунула её куда подальше, понимая, что в этом вопросе стану беспощадна. То, что я видела в доме Аран повергло меня в шок. Девушки жили за гранью бедности лишь только для того, чтобы скрывать приезд Аран из Вьетнама обратно в Сеул. Конечно в такой дыре, где туалет был на улице, девушка, передвигающаяся в инвалидном кресле больше жить не могла.
Однако, как только я заикнулась о том, что хочу забрать их в наши со Славой апаты, Чжон Вон так на меня посмотрел, словно я смертница. Вообще Дракончик стал странно себя вести. Моська была такая на рожице моего родственника, что кажется не я одна собираюсь испепелить Тадж-Махал.
Это в принципе логично, если учитывать, что на моих глазах отец впервые увидел своего сына, о котором и не знал.
— Угомони его, Пончик? — я накладывала в тарелки закуски и лапшу, а Ши Вон помогал мне справиться с этой сверхважной задачей, не забывая потереться то в одном месте своими телесами об меня, то в другом.
— Не стану. Не проси. — тихо ответил Ши Вон выгружая из двух пластиковых контейнеров кимчхи.