Я не прощу себе равнодушного молчания.
С таким решительным настроем я отправляюсь домой. Погруженная в свои мысли, вздрагиваю, услышав знакомый голос:
— Милана!
Оборачиваюсь. Ренат. Только его мне не хватало.
Он сам подходит ко мне, как всегда с улыбкой на лице.
— Как поживаешь, Милана? Слышал, ты в больнице была? Что-то случилось? С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо, — отвечаю вежливо. — Спасибо. Ренат, у меня совсем нет времени.
— Хорошо-хорошо, — соглашается он. — Я лишь подумал, что тебе было бы интересно узнать, что случилось в тот вечер. Как твои вещи оказались у меня.
Конечно, мне интересно. Все эти дни я пыталась вспомнить хоть что-то. Но все безрезультатно. Как будто кто-то вырезал кусок моей памяти.
Складываю руки на груди.
— Да, было бы неплохо узнать, — говорю как можно увереннее.
Ренат усмехается. Его эти усмешки начинают раздражать.
Вдруг его лицо делается серьезным.
— Милана, в тот вечер Дамир подсыпал тебе порошок в бокал. Чтобы ты отключилась. А потом предложил изнасиловать тебя. По очереди. Каюсь. Я согласился. Но, когда он начал раздевать тебя, то понял, что не смогу. Попытался остановить его. Но он просто озверел. Избил меня и, воспользовавшись моим беспомощным состоянием, утащил тебя куда-то. Вещи твои остались у меня. Прости. Но я посчитал нужным рассказать тебе об этом.
Закрываю лицо руками.
Боже, он изнасиловал меня сам, а потом предложил приятелю. Как самую дешёвую шлюху. За что? Чем я заслужила?
Вот почему я ничего не помню. Меня просто накачали.
И боль опять заглушает чувство жалости и справедливости. Отец прав.
— Милана? — Ренат берет меня за руки и пытается убрать их с лица.
Я дергаюсь и отступаю от него.
— Прости, что рассказал тебе. Но лучше так. Дамир сейчас арестован. Зная его, я нисколько не удивляюсь, что он кого-то порезал. Он очень жестокий. Тебе надо быть с ним осторожной.
Ренат делает паузу.
— Он ведь сидел уже, — вдруг произносит он.
Я опускаю руки и пристально смотрю на него. Он без труда читает немой вопрос в моем взгляде.
— А ты не знала? — спрашивает. — Да, сидел. За изнасилование.
Опять вздрагиваю и делаю уже несколько шагов назад. Разворачиваюсь и бегу. Домой. Прочь от услышанного.
Теперь мне многое понятно. И от этого понимания становится ещё страшнее.
Нет. Не хочу. Нет.
Документы. Я так и не спросила у отца, целы ли документы. Сейчас как никогда они нужны мне. Они опять приобретают ценность.
Хоть какая-то гарантия спасения.
— Пап, — звоню отцу на работу. Не могу ждать, когда он вернётся домой. — А сейф с документами, он же цел? Не сгорел?