– Как я?
– Да. Вас как раз отмывали от рвотных масс.
– Твою ма-а-ать… – задохнулась я, – Роза… Давлятовна… мне вы зачем говорите? Чтобы я знала, что свалилась там, облевалась… а они смотрели на это? Вся такая… воздушная Сысоева и я – на полу в блевотине?!
– Представляете? – печально кивнула она, – он поднял вас, чтобы уложить на кушетку и тоже испачкался. И кричал – говорят, обещал золотые горы. Выполнил, кстати. Мне тоже принес потом торт и цветы. Он почему-то решил, что вы умираете или уже умерли – его же выгнали… у него сейчас белые виски, Зоя. Я не помню – раньше они были совсем белыми или просто – с проседью?
Я глубоко вдохнула, встала, развела руками и медленно пошла к двери. Вдогонку донеслось:
– После этого слишком уж сильно презирать именно вашего Усольцева мне как-то… некомфортно, что ли? Так вы возьмете телефон семейного психолога? Подумайте. Я первый раз вот так… сомневаюсь.
Я остановилась, придержав дверь, оглянулась.
– Понимаете, доктор… Еще до того… в нем уже жили эти намерения, эти… импульсы к ней… или как сказать, чтобы правильно? Он отлично знал что делает, понимал, собирался, готовился. То, что тогда не случилось – я помешала, это просто случайность. Предательство в голове и оно уже произошло. Предателей вообще раньше расстреливали. Считайте, что развод – это милосердно.
– Милосердная казнь… Не нужно подменять понятия – предательство это предавать чьи-то интересы, когда они идут вразрез с твоими. А кто сказал, что вступая в брак, мы должны раствориться в нем и про свои интересы забыть? Если там что-то кого-то перестает устраивать и тяготит, то измена запрограммирована. Мужчина будет искать в другой связи нового, женщина – лучшего… – она сделала паузу и опять кривовато улыбнулась.
– Но вы делайте, как считаете нужным, Зоя… может вы и правы, – пожала она полными круглыми плечами, – когда-то я сделала так же.
– Да? – вернулась я в кабинет, прикрыв дверь за спиной.
– Тогда, собственно – вопрос, с которым я шла к вам.
Она внимательно смотрела на меня и пила свой чай. Только я уже передумала. Какая разница – когда мне станет не просто плохо, как сейчас, а плохо невыносимо? Важнее другое – когда это закончится?
– Когда вам стало легче, через сколько времени? Мне не скажете? Выдайте великую женскую тайну, Роза Давлятовна, я сохраню ее – честно. Нужно знать, – улыбалась я ей.
– Никогда. Легче не будет, – милостиво кивнула она.
– Ну, вот… а я так надеялась.
– У вас может быть иначе. У всех ведь по-разному. Да, Зоя? Зависит от силы чувства.
– Наверное. До свидания, большое вам спасибо, – прикрыла я за собой дверь. И опять вернулась.