— Иногда и по субботам! — широко улыбается она.
— Кофе? — киваю на барную стойку.
— Большой и сладкий! И маффин! Я ужасно голодна.
— Хорошо, — улыбаюсь, вставая.
Заказываю большой летний раф, чтобы это не значило, и пару маффинов, сэндвичи, чизкейк. Неожиданно и у самого разыгрался аппетит.
Над стойкой висит большое зеркало, из которого на меня смотрит дурак с улыбкой от уха до уха. Ощущение, что мне снова двадцать и сейчас нас выгонят из кафе за неподобающее поведение. Но времена изменились, и быть шумным и странным сейчас уже в норме. Так почему бы не побыть одним из них?
Возвращаюсь за стол к своей матрешке и снова фыркаю: она сидит, хлопает глазками и теребит косу. Чисто красна девица!
— Расскажешь? — киваю на ее костюм.
— Презентация майонеза, — пожимает она плечами.
— А причем тут национальный костюм?
— Так, "Курочка Ряба"…
— Ну, это, конечно, всё объясняет!
— Зазывали народ на бесплатную дегустацию. Пели, плясали, купоны раздавали. Ничего необычного, среднестатистическое такое утро воскресенья, — подмигивает Майя. — Переодеться не успела.
— Или не захотела?
— Ну, ладно, я хотела увидеть твоё лицо, когда появлюсь вот в этом, — смеётся она и делает глоток из безобразно огромного стакана с кофе.
Часть молочной пены остаётся у нее в уголке губ, и сердце снова шумно грохочет. Как у мальчишки.
— Прошел проверку?
— С лихвой, — откусывает огромный кусок маффина, и шоколадные крошки усыпают весь стол. — А ты почему не ешь? — говорит сквозь набитый рот.
— Любуюсь, — просто пожимаю плечами.
Майя застывает, перестает жевать. Смотрит на меня своими глубокими карими глазами и будто хочет что-то сказать. Потом шумно сглатывает и опускает взгляд на свои руки.
Мы едим в тишине, то и дело обмениваясь красноречивыми взглядами. Мне хорошо. Тепло и очень комфортно в этом молчании. Много ли я знаю людей, с кем вот так же не нужны слова? С кем достаточно просто быть рядом, на кого просто хочется смотреть?
Дурацкий кокошник, мочалка на голове, красные круги на щеках. И все ж… Узел завязывается.
Черт, Горький, ты, кажется, увяз по самые гланды.
Глава 28. Конец света отложен
Майя
Кокошник сползает по лбу. Из-под косы настоящий потоп — пот стекает тонкой струйкой по шее, забираясь за ворот рубашки, и та мгновенно липнет к коже. От синтетического сарафана тело начинает зудеть. Особенно колени. Лицо, покрытое дешёвой сценической косметикой, впрочем, тоже. Не удивлюсь, если грим потек и вместо румяных щек там сейчас Пеннивайз!
Но Влад по-прежнему смотрит на меня и улыбается. Мягкой такой улыбкой, теплой.