За окном светило солнце, и через приоткрытую створку слышалось пение птиц. Но мужчина прислушивался к тому, что происходило в его собственном доме. Копошение на втором этаже становилось все тише. Когда на лестнице послышались тихие шаги, все тело напряглось. Самое главное сейчас — оставаться спокойным.
Я шла по лестнице и сомневалась, а стоит ли вообще пробовать? Не станут ли после ни к чему не обязывающего секса относиться ко мне иначе? Не выгонят ли с работы. Про то, что мне может быть во время всего этого процесса больно или неприятно, вообще молчу. Не хотелось бы думать, что Азаров настолько озабочен, что станет давить на меня даже, если попрошу прекратить. А я попрошу, если мне не понравится.
Неуверенный стук в дверь, и деревянная преграда тут же отворилась, являя мне стоящего в полумраке Платона. Почувствовала, как по телу разливается жар. Его силуэт притягивал взгляд и заставлял бабочек в животе встрепенуться и вспорхнуть незримым облаком.
— Проходи, — его хриплый голос вывел из размышлений. — Я соскучился.
Едва за мной закрылась входная дверь и послышался звук запираемого замка, у меня перехватило дыхание. О, боже, это… это… нет слов.
— Алекс, что-то не так?
Снова этот голос, пробирающий до мурашек. И ощущение тепла находящегося позади меня мужчины. Его руки, опустившиеся мне на плечи и очень быстро пробравшиеся за ворот кофты. Они начали массажировать ставшую очень чувствительной кожу, мышцы. Вздрогнула, а потом блаженно зажмурилась и прошептала:
— Все хорошо.
И это мой голос? Да я как мартовская кошка хочу его все сильнее. И, кажется, уже перестаю себя контролировать.
Меня легонько подтолкнули в спину и повели к окну. Которое на поверку оказалось весьма уютной лоджией. Я закусила губу, увидев огромный диван, застеленный мягким пледом. Ну, все предусмотрел. Когда шторы вновь оказались задернуты, почувствовала, как мужские руки расстегивают застежку моего бюстгалтера. И так быстро они это проделали, что я и глазом моргнуть не успела. И когда, спрашивается, они под одежду успели залезть?
Развернулась в кольце рук и тут же утонула в потемневшем от страсти, пронзительным взором серых глаз. Платон уже не мог и не хотел отступать. Наверно, поэтому в следующий момент я чуть не вскрикнула, когда сильные ладони сжали мою грудь. Немного больно, но это вскружило голову похлеще вина.
Поцелуй вышел властным с его стороны и осторожным — с моей. Я чувствовала его желание и внутренне торжествовала. Изогнулась так, чтобы ему было удобнее ласкать меня. Как избавилась от верхней части одежды, так и не поняла. Помню, что сама. Потому что дальше последовала жадная дорожка из поцелуев от шеи до ключиц, после которой кое у кого кончилось терпение.