Подобная подоплёка и пробуждение жажды смерти даже пугали, казалось, что в нём проснулась та часть сознания, которую Ирмант в себе всегда отрицал. Словно наступил тот час, когда генная память возьмёт своё, подчинит себе уязвлённую гневом голову в самый неудобный момент, например, в бою и, возможно, на короткое время, но всё же завладеет им, а тогда произойти может многое. Подсознательное предвкушение убийства не есть хорошо, и Орта трезво осознавал своё отклонение. Боязнь упустить едва уловимый голос совести — единственная фобия Асмодея, порой доходившая до абсурда, противоречила здравому смыслу.
Данную особенность тяжело понять, схожее ощущение испытывает ответственный спортсмен, мастер спорта или умелец различных единоборств, который старается избежать уличной потасовки, спуская провокаторам незначительное оскорбление из страха ненароком убить и перечеркнуть собственное спокойствие. Кому хочется последствий статьи по неосторожности или самозащите, океан проблем ради самоутверждения или проявления превосходства? Да и зачем принижать без того самого себя унизившего. А последующие душевные страдания ещё страшнее.
Орта долго простоял, бездействуя, думая и наблюдая за битвой вдали. Адреналин в теле требовал быстрее отправиться туда, но он не мог торопиться.
Пока Ирмант пребывал в себе, вокруг него собрались почти все подчинённые, что были на Земле. А на майдане у подножия капища-пирамиды полководцы из числа землян собирали солдат и отправляли на первый край батальон за батальоном, снаряжая всё новые. В то же время сотни молодых ребят шустро носились через ряды взрослых мужчин, помогая им одеться и подтаскивая обмундирование с оружием. Женщины — и того хуже, волокли наиболее тяжёлые части брони и всё необходимое тем, у кого не было своего, сгибаясь под грузом, но всё равно двигаясь вперёд, как ломовые лошади, не жалуясь на тяжкую судьбу, а чётко осознавая необходимость.
Определив оставшееся расстояние до летящих на город Виманов врага, Орта счёл, что время у него ещё есть. Он позволил себе продолжить затянувшееся внутреннее самонаблюдение, игнорируя беспокойство своего окружения.
Двое из Асов и вовсе не скрывали возмущения, злобно посматривая на главу ордена, молча критикуя Ирманта или даже виня его и ему подобных в происходящем. Эта парочка презирала руководителя, постоянно одаривала недобрыми взглядами. Бунтари переглядывались между собой в полуулыбке. Казалось ими заранее всё обговорено, а теперь слов не требовалось. Причина столь негативного отношения к Асмодеям крылась совсем не в разовом пренебрежении одной персоны своей командой, всё скрывалось глубже. Недовольные друзья были готовы списать на Легов всё, даже самое несуразное, включая космическую войну, развернувшуюся на далёкой Дроде, и её отголоски, докатившиеся до Земли.