– Здравствуйте, господин де Эльбен, – вежливо произнёс Тибо.
Тамплиер ощерился:
– А-а, ты ещё жив, толстячок. И брюхо вдвое больше отъел. Как думаешь, если с тебя сальце снять, на скольких боровов хватит?
Тибо со смущённой улыбкой погладил собственный живот. Ги уселся.
– Андрэ, позволь представить тебе Годфри де Фраго, рыцаря графа Раймона... Годфри, это Андрэ де Монгель, крестоносец и мой давний друг.
– Ну, за встречу.
– За встречу.
Его спутника звали сьер Годфри.
– Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, – сказал Ги, вытирая губы.
– И я не думал.
– Как отец-то твой? Здоров?
Я постарался сохранить спокойное выражение на лице, в то время как мысли мои бешено неслись вскачь. Почему Ги интересуется здоровьем моего отца? Может быть, старый граф де Монгель чем-то болен и Андрэ об этом рассказал Ги де Эльбену? Или это просто дань вежливости?.. Ладно, попробуем сыграть вслепую. Рассказывать всем и каждому, как меня сильно ударил по голове Гийом де Бош, мне уже порядком надоело.
Я коротко кивнул.
Разговорились. Я старался врать поменьше и побольше налегать на известные мне факты. Упомянул о турнире в Арле. Благодаря нескольким дням, проведённым в замке барона Бернарда, а также нерегулярным допросам Тибо, я уже приблизительно знал, что там было. Упомянул войну за Эгиллем. Это сообщение де Эльбена изумило.
– За какого дьявола тебе это понадобилось? – спросил он.
– Захотелось размяться, – коротко ответил я. Ги кивнул. Это было единственное правдоподобное объяснение, почему сын графа Монгеля влез в склоку между баронами чужой страны, да вдобавок ещё действуя едва ли не как простой рыцарь одного из них.
В свою очередь сьер Ги и сьер Годфри поведали мне, что привело их в Безье и, в частности, в этот трактирчик. История была прелюбопытнейшая.
Граф Раймон Тулузский, которому было глубоко наплевать на религиозные воззрения своих подданных, пытался и с подданными по этому поводу не ссориться, и с Папой Римским не конфликтовать. Хотя прадедушка Раймона и был героем первого крестового похода, Раймон всё-таки предполагал, что терпение римской курии к потомкам героического прадедушки не безгранично. Вместе с тем открыто выступить против еретиков, которых в его землях было не меньше, чем католиков, он тоже не хотел. Причины были. Папаша Раймона, которого тоже звали Раймон (только не номер шесть, а номер пять), пару раз попытался расправиться с еретиками самым простым способом – огнём и мечом. Но еретики тут же обращались за помощью к испанскому королю, признавая себя его вассалами. Поэтому Раймон номер 6 выбрал срединный путь: то разорял какой-нибудь католический храм, то шёл войной на чересчур наглого еретика. И храмами, и еретиками он занимался примерно в равной пропорции. Чтобы никому не было обидно.