— Просто озвучиваю один из сюрпризов, — загадочно улыбается она и быстро прячет ноги под платьем. Снова ни намека на соблазнительницу — все та же милая и замороченная малышка в очках, которую я три недели назад поймал на свадьбе моей бывшей.
— Один из?
— Нуууу… под платьем же тоже все не просто так, — становится румяной и смущенной.
— Ты не оставила даже подсказки моему воображению, — делаю вид, что ворчу, потому что ее платье, хоть оно очень скромное, мне нравится. Никаких идиотских пышных юбок, всяких отваливающихся на каждом шагу бусинок.
— В том и интрига!
На светофоре вдруг снимает мою правую руку с руля, прижимается к тыльной стороне ладони рукой и на минуту застывает вот так, закрыв глаза.
— Ты правда настоящий? — спрашивает с опаской, шепотом. — Иногда я просыпаюсь ночью и боюсь открыть глаза, потому что ты можешь оказаться сном, который больше не ночует на соседней подушке.
Иногда мне кажется, что она привязана ко мне… слишком сильно. Нездорово сильно. Но, может быть, это все только потому, что я, наконец, встретил девушку, которая действительно искренне и всей душой меня любит? Просто так, потому что я — это я, даже с кучей недостатков, тяжелым характером и не самыми прогрессивными взглядами на жизнь.
— Я абсолютно настоящий, малыш. Можешь даже потыкать в меня пальцем.
К черту все, в конце концов, не во всем же есть какой-то подвох?
Мы отмечаем в ресторане, внутри пришвартованного на берегу Невы корабля. Сняли один из маленьких залов, и для нас его украсили цветами, лентами и всякой не попсовой свадебной мишурой. Нас всего шестеро, так что никакого отдельного стола для гостей, садимся все вместе.
Идеальная свадьба. Вынужден признать. Знаю, что Йени чуть не на целый день зависла с женщиной из агентства по оформлению подобных мероприятий, и хоть изначально был настроен скептически, кажется, у них все получилось.
И главное — никакой орущей и мешающей нормально есть тамады. Хоть одной я точно благодарен за то, что она вытащила меня из-за стола.
— У тебя такая загадочная улыбка, — потихоньку, пока ее отец разливает шампанское, говорит Очкарик.
— Подумал, если бы не та крикливая тамада, парочка наших бывших и наш нестандартный взгляд на расставание, я бы до сих пор был холостяком.
— Расстроен? — Она снова беспокоится.
Вот как с ней шутить, когда в каждой шутке чуть ли не трагедия?
— Думаю, тамада заслужила новогоднюю открытку и кулек с мандаринами.
Лицо Очкарика покрывается румянцем, глаза снова счастливо сияют, и я успеваю поймать момент, чтобы поцеловать ее за ухом, туда, где от нее оглушительно-сладко пахнет цветами.