«Вранье, — мысленно отозвалась Сайка. — Ты всю ночь храпела в свое удовольствие, как и всегда».
— Мы столько лет тебя растили, воспитывали, — сокрушалась Горшиха. — А ты за все это время даже спасибо нам не сказала, только ела нашу еду и носила наши одежды.
«А еще полола и поливала ваш огород, мыла полы и окна, белила потолки, чистила обувь, стирала белье на всю общину, мыла посуду, доила коров, стригла овец, убирала навоз…», — мысленно загибала пальцы Сайка.
— Неблагодарная девчонка, — возмущалась монахиня. — Если б только мать-настоятельница знала, какую змею приютила…
«Это точно. Только ты больше не на змею похожа, а на жабу. Морщинистую. И бородавчатую», — девочка глянула из-под ресниц на ком бородавок, выглядывающий у Горшихи из левой ноздри.
— А мы тебя когда-то прочили в слуги герцогу Вадеру, — монахиня покачала головой с притворным вздохом. — Слава богам, тебе браслетов не досталось.
«Вот уж точно, слава богам!» — не смогла не согласиться с нею Сайка, вспомнив подслушанный в управлении разговор.
— У-у-у, негодница! — монахиня погрозила ей кулаком, заставив отшатнуться. — Посмей только хоть раз еще о чем-нибудь попросить!
«Когда это я у вас что-то просила?» — мысленно возмутилась Сайка.
— Если б не завет матери-настоятельницы, я бы тебя и вовсе выгнала, — продолжила Горшиха. — Где это видано, чтобы воспитанница монастырского приюта таскалась по ночам неизвестно где? Я всегда знала, что ты — порченый плод.
«Воняю здесь не я, вообще-то», — так же беззвучно парировала Сайка.
— Смотри у меня: если принесешь в подоле, выставлю без зазрений совести, — Горшиха ткнула Сайке в лицо корявым пальцем. — Паскудница. И кто только позарился на такую?
«Завидно, что ли?» — Сайка не удержалась, и вопросительно подняла бровь.
— Кожа да кости, — монашка презрительно поджала губы. — И коса коротюсенькая. Подержаться ведь не за что. Это ж как надо по бабе соскучиться, чтоб на такую дохлятину глаз положить, а?
«И чего зациклилась на этом?» — Сайка с тоской покосилась на улицу, откуда слышались довольные возгласы воспитанников приюта: видимо, обед уже закончился.
— Хорошо, что слуги герцога тебя сегодня не увидят: будешь сидеть в молитвенной и полировать браслеты.
«Черт, опять эти браслеты», — Сайку передернуло. Горшиха это заметила, улыбнулась и добавила:
— И пока все до блеска не натрешь, не выйдешь оттуда.
Она триумфально подтянулась. Потом подумала немного над своими словами и быстро добавила.
— И даже если все отполируешь, все равно до следующего утра не выпущу: поспишь на голых досках: будешь знать, как ночевать, где попало! А теперь марш в молитвенную, пока гости не приехали.