***
Вечером я попросила у соседки вновь сесть за ее ноутбук и, когда девушка разрешила, я зашла в сеть и написала Софи про звонок Анджело. Наверное, подруга работала, так как мне не ответила.
Ночью я так и не заснула. Опасливо посматривала на дверь и постоянно подходила к окнам. Почему-то мне так сильно хотелось позвонить Саймону. Знала, что он ужасный человек и понимала, что от него лучше держаться подальше, но, тем не менее у меня не было никакой поддержки, а от воспоминаний о Чезаре, веяло спокойствием.
На следующий день я все же попыталась связаться с Саймоном, но узнала, что он временно отсутствовал в Италии. Должен был вернуться буквально через несколько дней, а я все это время была, как на иголках. Посматривала на телефон, который мне прислал Анджело и интуитивно ожидала его нового звонка.
Брат написал мне через два дня:
«Твоя подруга мне никогда не нравилась. Ты тоже нравишься мне все меньше и меньше».
Я несколько долгих секунд смотрела на сообщение, а когда поняла на, что это был намек, в то же мгновение попыталась связаться с Софи, но ответа не было. Я сорвалась и поехала к особняку Муто, но, как только оказалась там, сеньора Балса сказала, что Софи в больнице. Они сами об этом только узнали, так как им позвонили насчет страховки.
***
Я была в больнице и видела Софи. Жуткие покраснения, которые не скрывала одежда, разбитые губы и невыносимый страх в ее глазах. Девушка не могла ходить и ее руки дрожали. Казалось, что она уже не была человеком, а, скорее, изувеченным созданием, полным боли. Я смотрела на подругу и сердце разрывалось. От горечи и гнева. На себя и на Анджело, ведь я не сомневалась в том, что это он сделал что-то с Софи и произошло это из-за меня. Явный намек на то, что, если не вернусь обратно, нечто подобное произойдет и со мной.
Я бесконечно долго просила прощения у Софи, а она лишь потерянно отворачивалась и сказала мне уйти. Больше никогда не приходить к ней. Подруга не сказала мне, что сделал Анджело и больше со мной не разговаривала. Замолчала и отвернулась, пустым взглядом уставившись в стену.
В этот день я впервые пожелала, человеку смерти. Захотела, чтобы Анджело не стало и казалось, что это во мне пробуждало черноту. Ненависть, которая рушила мысли и вместе с этим делала невыносимо больно. Она подводила к отчаянию. К грани саморазрушения, но за ней больше не было слабости. Лишь острое желание уничтожить того, кого я ненавидела.
Вечером я сидела на площади Пьяцца Барберини и смотрела на фонтан.
«Тебе будет больнее, когда ты все вспомнишь» — в голове звучали слова Саймона, которые он сказал мне, в тот вечер, когда мы сюда приехали после бара.