Меня бросило в холод… мерзкий и склизкий холод, словно я свалилась в яму, наполненную гигантскими слизнями.
С огромным усилием воли я сумела сберечь маску непоколебимого бесстрастия, затрещавшую по швам от напора завуалированной издевательской иронии под невинно пророненную «невзначай» фразу-завлекалочку.
Ясно.
Вот и ответ на мой негласный вопрос.
Он видел меня. Точнее, то, что я, по всей видимости, делала в реальности, когда занималась сексом с Земским в эротических грезах.
Удручающую истину я поняла по его хищной улыбке, которой он с мальчишечьей гордостью наградил меня, сверкнув белоснежными зубами.
— Кажется, ты видела во сне что-то приятное, потому что твои стоны звучали не менее сладко, — наглец, сексуальный наглец, откинул назад ниспадавшие темные локоны с моих плеч. Я затрепетала, словно девчонка, и до боли закусила нижнюю губу, отчаянно призывая себя к здравомыслию.
Моя грудь резко вздыбилась на глубоком вдохе, будто призывая мужские руки коснуться ее, властно сжать в ладонях холмики, припасть к чувствительным соскам ртом и погрузить их в мягкую влажную полость.
Влад подался вперед, я незамедлительно отклонилась и уперлась ягодицами в столешницу. Он кайфует от того, что загоняет в ловушки.
Русоволосое ходячее искушение ростом под метр девяносто положил руки по обе стороны от меня на кухонную тумбу.
— Ты ласкала себя нежными пальчиками, — с блаженством смакуя каждое слово, произнес Земской. — Я едва сдержался, чтобы не присоединиться и завершить начатое тобой самому, — с тяжелым дыханием признался Влад. Он наклонился ко мне, кончиком носа провел по щеке и захрипел в ухо: — Мне чертовски хотелось, Лика.
Проклятье! Я все-таки делала это… сама с собой… у него на глазах… ох, боже.
Однако, вместо того чтобы смутиться, я возбудилась сильнее. Приблизься он еще немного, и замурчала бы в ответ ему на ушко, точно мартовская кошка.
Стыдливый трепет сменился лихорадочной дрожью желания и будоражащего волнения.
Я бы хотела погрузиться с головой в опьяняющее чувство, когда бы он двигался во мне. По-настоящему. Прямо здесь. На столешнице, или на столе… хоть на полу! Сорвал с меня эти тряпочки и взял жестко, грубо, без прелюдий и лобзаний.
Я желала оседлать его, поддаться животному инстинкту. Запутаться пальцами в густой растрепанной шевелюре Влада, избавить безупречное тело, прижатое к моему, от одежды.
Кожа к коже.
Мы словно два оголенных проводка.
Крайне близки к тому, чтобы соприкоснуться и заискриться.
— Расскажи мне, — грудным басом вымолвил, переместив руки со столешницы на мою талию. Рывком притянул к себе, толкнувшись в меня упругими бедрами, и подхватил за ягодицы, чтобы усадить на тумбу. — Что тебе снилось?