Раздается кашель, и внезапно мы все поднимаем глаза, и я замираю.
Половина школы столпилась вокруг выбитой двери, с отвисшими челюстями, глаза широко раскрыты, и каждый из них держит в руках мобильный телефон, снимая. Другие профессора, заместитель директора Далтон, студенты и большая часть административного персонала.
В кабинете воцаряется тишина, и, клянусь, я вот-вот провалюсь под землю, как вдруг он оказывается рядом, поднимает меня, берет за руку и оттаскивает от Хершмана. И вдруг, прежде чем успеваю это осознать, он разворачивает меня, притягивает прямо к себе. И там, прямо на глазах у всех, Кристиан целует меня.
Целует страстно, и я чувствую, как он вкладывает каждую частичку себя в этот поцелуй, пока остальная часть комнаты не растворяется, и клянусь, что здесь только мы, парящие в пространстве. Он медленно отстраняется, его глаза встречаются с моими, и на его лице появляется улыбка.
— Знаешь что, ангел, — бормочет он. — Ты права. К черту этот город и это место. — Он ухмыляется. — Все, что мне нужно в этом мире, я держу прямо здесь, в своих объятиях, а остальное — просто фоновый шум.
Он снова целует, так что у меня подгибаются коленки и замирает сердце.
— Моя, Темпест, — тихо говорит он. — Мой идеальный шторм.
Я обнимаю его и крепко целую, а когда слышу хихиканье из толпы, то не прекращаю поцелуй, а просто поднимаю руку и отмахиваюсь от них всех.
Он прав: к черту всех этих людей. Потому что все, что нам нужно, мы имеем прямо здесь, друг с другом, а остальное?
Ну, а все остальное — просто шум вокруг.
Эпилог
Кристиан
Когда перехожу улицу, передо мной мелькают красные и золотые листья, и я поднимаю воротник пальто, защищаясь от осеннего холода. Внутри, однако, тепло, потому что я иду домой.
К ней.
Видите ли, несмотря на все дерьмо с Хершманом и после того, как все открылось, Темпест действительно отправилась в Гарвард. Как оказалось, даже в таком снобистском и финансово коррумпированном городе, как Уэст-Хейвен, на учителя, угрожающего будущему ученика и требующего сексуальных услуг, смотрят с неодобрением.
Администрация и мной была не особо довольна, но не возражала против того, чтобы я лично возглавил расследование сомнительных угрызений совести Хершмана, особенно в той части, где дело касалось его работы в качестве преподавателя Темпест. Оказывается, если бы люди потрудились копнуть глубже, а не поверить на слово Хершману, они бы увидели то, о чем я догадывался с самого начала: Темпест не провалила ни одного зачета в ее выпускном классе, он, черт возьми, понизил ее оценки после того, как она потребовала от него прекратить попытки наложить на нее свои гребаные руки. Весь этот инцидент с его машиной, а затем и то, что на следующей неделе ее поймали с краденым пивом в библиотеке — все это из-за того, что она узнала об Эми Сандерс и о том, что он с ней сделал. Люди любят притворяться, а она поступила именно так, как я мог ожидать от своего идеального шторма.