Были реки на карте этой и дольше на восход от Лена, две большие даже названы были Индигирка и Колыма. А ещё был большущий полуостров, что на сотни вёрст спускался с севера на юг от конца земли. Если верна карта-то, то получается, что на том полуострове несколько Швеций разместить можно.
- Ты, Пантелей Демидович, обскажи, как в Мангазею-то попал? – спросил, подвигая большую глиняную кружку с пивом, старший из стрельцов Иван Озеров.
- Так, просто попал. Я в ополчении был, в Новом городе наша рать долго стояла и со свеями не раз ратились, а потом, как в Столбово мир заключили, нас по домам распустили, а деньги почти не дали. Так пару ефимок да чешуек ещё. Вот я домой и подался. Мы Сафроновы давненько обосновались в селе Пянда, что на речке, что тако же прозывается. Вытекает река из Челмозера и впадает в Двину. Пришёл домой, а там мужики как раз в Архангельск сбираются, на промысел наняться к поморам. Я с ними и пошёл. А только запоздали мы. Ушли промысловики. Два коча купеческих только осталось. Но эти рожь и пшеницу в Мангазею везли. Тогда казалось, что далече та Мангазея, за краем света. Втроём с Бугром и Бузой нанялись мы к купцу. Тяжёлая дорога, а осилили. Шли по особому Мангазейскому морскому ходу – от устья Северной Двины через пролив Югорский Шар к полуострову Ямал, по Ямалу по рекам Мутной и Зелёной в Обскую губу, а оттуда по реке Таз. Купец честно рассчитался и позвал с ним назад же идти, но встретили мы родича мово, он уже второй год в Мангазее обитал. Ушлый. Всё про всё выведал. Он и предложил сходить до Енисея, там вниз на шитиках спуститься и дальше на оленях с самоедами добраться до двух гор приметных. Там вызнал Демид Киря, ручей есть и можно серебро из него прямо горстями брать.
- И что нашли серебро? – с хрустом разгрызая куриную кость, поинтересовался второй стрелец – Семён.
- Нашли. Там самоеды показали нам реку Норилку, что среди болот петляет, норило по ихнему и будет болото. Только это неправильное серебро оказалось. Не плавилось оно.
- Платина што ли? – напрягся Озеров.
- Не рудознатец я. Неведомо мне. Продали мы за бесценок самородки купцу одному. Денег хватило только чтобы запасов прикупить и лодьи построить. Решили мы вверх по Тунгуске реке сходить. Дорогу к неизвестной реке Елюенэ («большая река» по местному) разведать, да с тунгусами поторговать. Ну и самим соболей и других зверьков пострелять. Денег-то не хватало, так кабатчик Ефим по закладной кабальей выдал и огненного зелья и свинца. Сорок человек набралось «гулящих людей» (свободных россиян, занимающихся отхожими промыслами). Весною 7129 (1621) года и пошли на четырёх небольших долблёных, по бокам обшитых досками лодках-шитиках. Проводником вызвался крещеный ненец из Пустозерска Игнатий Ханептек, хорошо знавший реку, так как с 116 (7116 или 1608) собирал ясак с «народцев», живущих на Нижней Тунгуске.