Целительница моей души (Чекменёва) - страница 45

— Жена сказала, чтобы я в вам зашёл насчёт… что она здорова, и, наверное, это я… Матушка уехала к сестре, и я сразу к вам. Но она же узнает, спросит, зачем ходил. А так — он кивнул на испачканное полотенце, — скажу, руку порезал, да и говорить не придётся, ей еще и раньше меня подруги доложат. Ну и… вот…

Я быстренько залечила порез на пальце — не оставлять же улику, — а заодно и остальную диагностику провела. Да, моё предположение оказалось верным — виноват в бесплодии был именно муж, а не жена, хотя традиционно именно женщин винили, если в семье не было детей. Расспросив мужчину, сумела выведать, что в молодости он заразился от маленького племянника болезнью, от которой щёки и шея распухли. Вот только у племянника уже трое детей, а у самого Нита…

Я пояснила, что эта болезнь именно для взрослых очень опасна и как раз может привести к бесплодию, в то время как маленького племянника эта беда обошла стороной. Во время разговора, так и держа мужчину за руку, провела лечение. Да, чем ближе прикасаться к очагу болезни, тем легче, но вот в данном конкретном случае я решила мужчину не смущать, ему и сам разговор нелегко дался. Хотя мистера Tилера спустить штаны я заставила, правда, он оставался в исподнем, лишь немного штанину подвернул. Болезнь болезни рознь, и отношение человека к ней — тоже.

В общем, отправила я радостного лавочника к его жене, делать долгожданного наследника, а матери его обещала сказать, что это жену его я вылечила от бесплодия, если вдруг разговор такой зайдёт. Мне не сложно, а человеку легче, если о его «позоре» никто, кроме любимой жены, знать не будет.

Наконец, проводив последнюю пациентку и повесив на дверь табличку «закрыто», я направилась на кухню — до появления брюнета было ещё несколько часов, и я намеревалась провести их со своей семьёй.

Девочки готовили ужин, радостно очищая кубики картошки — прежде, чем отправиться за покупками, тройняшки, по их слёзной просьбе, вырастили несколько кустов на ужин, запасы на зиму будем делать завтра. Ронт отправлял в духовой шкаф натёртую травами курицу — готовить умели все дети, не деля работу на мужскую и женскую, — а Бейл, пристроившись на другом конце кухонного стола, что — то писал в тетради, время от времени глядя в потолок, шевеля губами и загибая пальцы — давняя привычка, так ему легче думалось.

Оглядев умиротворяющую картину, я надела фартук и полезла в шкафчик за мукой — раз выдалась свободная минутка, напеку печенья, и сами полакомимся, и студенты наши его с собой заберут. Разговор крутился вокруг школы, в которую детям предстояло пойти послезавтра, это была первая школа в их жизни, они и ждали, и побаивались, ведь другие ученики занимались уже несколько лет, а им придётся вливаться в уже сложившийся коллектив.