Открыв её, обнаружила другую папку, точнее — просто согнутую пополам картонку, под ней — несколько писем с нашими именами, небольшую стопку банковских билетов на предъявителя, а ещё ниже — документы. Наши настоящие свидетельства о рождении — подписанные герцогом, заверенные королевским нотариусом, с каплями крови новорожденного и его родителей в уголке. По этим каплям всегда можно определить настоящего владельца документа, то есть, при желании, мы всегда смогли бы доказать наши личности.
Возможно, когда-нибудь, это нам пригодится. Мало ли, вдруг мор нападёт на Тропорлайвистава, всю его семью и армию. Тогда мы смогли бы посадить Ронтида на трон. Но пока узурпатор жив и силён — эти документы будут надёжно спрятаны.
А вот в картонной папке оказались другие документы, на вертавийском языке — свидетельство о рождении двадцать лет назад некоей Дины Гонт, выписка из храмовой книги о её свадьбы с Фером Троп четыре года назад, свидетельства о смерти Фера Троп, Сила Гонт и Неды Гонт три месяца назад. Дальше лежали свидетельства о рождении Рина Гонт, Велы Гонт, тройняшек Сева, Нева и Льюлы Гонт, рождённых у Сила и Неды Гонт, а также Ронта, Ланы, Авы и Бейла Троп, причём последние двое тоже были близнецами. Их родителями были Дина и Фер Троп.
— Это кто? — брат растерянно перебирал документы — написанные на простой бумаге, без вензелей и водяных знаков, капель крови и нотариальных заверений. Подпись местного старосты на каждом, плюс священника на свидетельствах о браке и повитухи — о рождении.
— Это мы, — вздохнула я.
— С такими короткими именами? — на брата было жалко смотреть. Даже потрёпанная одежда не оказала на него такого впечатления, как эти усечённые имена, показывающие, на какой именно ступени социальной лестницы мы теперь находимся. На самой нижней!
И в нашей Марендонии, и в соседней Кравении к именам, а точнее — к их размеру, относились очень трепетно. Высшая знать носила имена, состоящие минимум из пяти слогов, остальные дворяне — из четырёх, средний класс — из трёх, низший — двусложные у женщин, односложные у мужчин. И за соблюдением этого правила следили очень строго, имя сразу говорило о социальном статусе владельца больше, чем внешность, одежда или драгоценности.
Конечно, внутри семьи мы пользовались именами, сокращёнными до трёх слогов. Но все окружающие — слуги, учителя, соседи, или даже мы сами в официальной обстановке, как герцог в письме ко мне, — использовали только полные имена.
Поэтому контраст между нашими настоящими именами и односложными из документов был очень заметен. И болезнен. Словно с полководца сорвали знаки отличия.