Другие наградами своими брякают к месту и без, местечко потеплее выискивают. Да ещё и локтями распихивают, кто на пути встал. А Сарафанов не из таких. Взялся за дело и делает, да получше некоторых. А то, что бирюком на отшибе живёт, так профессия такая.
– А что ты на это скажешь?
Голунов огляделся, достал из-за пазухи тряпицу и развернул.
– Ну и что это? – спросил Краюхин после паузы.
– Карандаш шпиёнский, – торжественно провозгласил Голунов.
Штучка и впрямь была похожа на карандаш. Упругая полупрозрачная трубка, заострённая с одного конца. Внутри ещё одна, тоненькая трубочка, заполненная тёмно-синим. Наконечник отливал металлическим блеском.
Краюхин осторожно взял «карандаш» в руку, взвесил. Нет, не стекло. Лёгонький. И наконечник, хоть и блестит, а не из металла. Он тронул пальцем острие. Нет, таким, пожалуй, не заколешь.
Там где он касался острия, осталась синяя чернильная точка. Участковый провёл острием по ладони, оставив на ней тоненькую синюю полоску. Потёр след от «карандаша». Синяя дорожка слегка размазалась, но до конца не стёрлась.
Участковый хмыкнул. И впрямь карандаш какой-то.
– Где взял? – грозно спросил он у Голунова.
Голунов расплылся в улыбке. Наступал момент, который он любил больше всего. Подобрался, выпятил грудь и начал рассказ, как обычно – издалека.
– На Сысоев день[1] пошёл я в Бровкин лог. Там председатель нонче приказал пшеницу посадить. Вот я и решил проверить, не ищет ли кто там из наших хлебную матку. Сами знаете, кто в этот день найдёт молодой пшеничный стебель с завязью на двенадцать колосков: любое желание загадай – исполнится! Вот я и решил, блин дырявый, сделать рейд в рамках борьбы с суеверием. Ну вот. А когда назад возвращался, глядь, Сарафанов топает. Ну, я за ним, всё равно по пути. Нагонять не стал, от него ведь и слова не вытянешь. Бирюк бирюком. Идём. И у Дашкова ручья он как споткнётся, как носом по земле проелозит! И сидор, что он нёс, с плеча у него – кувырк! За сук зацепился, из него и посыпалось. Да всё вещи какие-то диковинные. Я, пока он всё обратно собирал, в кустах хоронился. И скажу, не тая – таких ни разу не видел. Проводки какие-то, коробочки, трубочки. А когда он всё собрал – что характерно, молча, хучь бы матернулся! – и дальше пошёл, я на том месте пошарился. И видишь, чего нашёл, блин дырявый!
Семён перевёл дух, заглядывая в глаза милиционеру. Мол, как тебе история, участковый?
Участковый задумчиво крутил в руках «шпиёнский карандаш».
– А ведь ты мне не всё рассказал, Семён, – вдруг сказал он. – Ты ещё что-то нашёл.