Я догнал шуструю девушку у порога камеры, но оказывать помощь там было уже некому — мрачник за секунду расправился с обеими женщинами, не оставив им ни единого шанса. Однако, голоса остальных заключённых, в том числе и раненных, продолжали доноситься из разных уголков изолятора. И это было странно, учитывая скорость чёрных отродий. Даже одной особи хватило бы, чтобы вырезать здесь всех за минуту. Без всяких одержимых увальней, что без сомнения действовали с ними сообща.
Почему жертвами стали именно соседки демонессы?
Ответ нашёлся довольно быстро, как только я поднял взгляд к потолку. Там до сих пор висел пробитый в нескольких местах артефакт, который превратился в обычную жестянку.
— Слушай, а блокиратор на мрачников действует?
— Откуда мне знать? — раздражённо пожала плечами рогатая. — Я тебе не ходячий бестиарий. Но раз они не трогают остальных, выходит, что да.
— Толя! — спохватился я, обернувшись к противоположному изолятору.
Но было слишком поздно. Ведь тень метнулась именно в ту сторону, где продолжал отлеживать бока флегматичный здоровяк.
— Забудь, — отдёрнула меня рогатая. — Ему уже не помо…
Но договорить она не успела, прерванная басовитым рычанием, донесшимся из моей бывшей камеры. Будто там завёлся двигатель грузовика. Очень большого и злобного грузовика.
— Толя?
Он определённо был по-прежнему жив — его массивная фигура виднелась сквозь решётки. Разорванная толстовка валялась на полу, а спортивные штаны превратились в драные лохмотья. Кожа мужика стремительно серела, прямо на глазах, а сам он раздавался всё шире и шире, грозя застрять плечами между двумя рядами нар. Лицо тоже претерпевало изменения, напоминая теперь какую-то звериную маску. Судя по цвету и фактуре — каменную. Да и сам он теперь больше смахивал на греческую статую какого-нибудь олимпийского божества, чем на живого атлета.
Фрейм заключённого тоже пребывал в замешательстве, сменив кириллицу на бессвязные крокозябры, даже уровень исчез.
В левом кулаке человек-статуя сжимал трепыхающегося мрачника. Обитатель теней никакого потустороннего ужаса теперь не вызывал, превратившись в жалкую чёрную тряпку. А стоило вздувшимся на руке мышцам напрячься ещё сильнее, как во все стороны брызнуло, словно мой сокамерник раздавил пальцами шарик с чернилами.
Покончив с тёмным созданием, Анатолий с каменным хрустом развернулся в нашу сторону. Точнее, это был уже совсем не он, а потустороннее существо, не имевшее к человеческому роду никакого отношения. Глаза, превратившиеся в два бледно-молочных опала, огранённых базальтовыми веками, ничего хорошего не выражали. По коже против воли пошёл мороз, будто в изоляторе резко упала температура.