Мне показалось, или при слове «усадьба» Дмитрий скривился? Нет. Не показалось.
— Скучные развалины. Наш уважаемый мэр затеял делать туда новую дорогу, а в самой усадьбе организовать парк аттракционов. Вряд ли вам будет интересно смотреть стройку. Пыль, грязь. Предвыборные плакаты.
— Не интересно, — сказал Бонни по-английски. — Мадонна, может быть, пойдем в номер? Ты засыпаешь.
— И вовсе я не… — возразила я и зевнула. — Ладно. Ты прав. Надеюсь, мы еще увидимся, Дмитрий.
— Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, Роза.
И ночь в самом деле могла бы быть спокойной, если бы на площади между отелем и мэрией не раздался душераздирающий женский вопль. Не поручусь, но мне почему-то показалось, что орала Ирка Гольцман.
И я, разумеется, помчалась туда. Вместе с Бонни, Дмитрием и охраной. Если в этом городе происходит детектив — он не имеет права происходить без меня!
Яна
К середине ночи я очень зауважала шпионов. Такая физподготовка! Правда, глубочайшее уважение не помешало мне отрубиться после очередного раунда. Аравийский, кажется, что-то мне говорил такое, проникновенное, но я уже спала. А может быть, говорил уже позже, на рассвете. Только не помню, что именно. Ну а что вы хотели? Я спала. Вы бы и сами дрыхли после такого марафона без задних ног, и никакие пушки над ухом бы вас не разбудили.
Так что я вроде ответила что-то типа «все хорошо, милый, до весны не буди» и уснула обратно. А проснулась — от божественного запаха кофе и отчаянного взмемекивания под окном.
— Хорошо-о… — Я от души потянулась, улыбнулась, потом сгребла в охапку соседнюю подушку, все еще пахнущую им. Моим шпионом. — Аравийский… тебе подходит.
Вставать не хотелось. В теле все еще была сытая истома, а кое-какие связки приятно ныли. И если бы не запах кофе с корицей, доносящийся снизу, я б еще повалялась. Но кофе хотелось нестерпимо. И не только кофе. Собственно, если у шпионов такая хорошая физподготовка, почему бы не продолжить? Клад подождет еще денек, никуда не денется.
Натянув трикотажный сарафанчик, на мой взгляд идеально подходящий для соблазнения шпионов, я пошла… нет, поскакала вниз. С улыбкой до ушей. Хотелось петь, смеяться, творить безумства и вообще…
При мысли о «вообще» горели уши и что-то такое томное и жаркое щекоталось в животе. Наверное, любовь. Не то чтобы я была из тех дурочек, которые влюбляются в каждого своего любовника. Да и Аравийского я еще не так хорошо знаю, так что — ладно, будем считать это легкой влюбленностью. Самое то для курортного романа.
В кухню, из которой доносился божественный запах и Нюськино немузыкальное мурлыканье и звон посуды, я влетела на всех парусах. Но почему-то никто не подхватил меня на руки, не обнял и не поцеловал. Почему-то Аравийского вообще там не обнаружилось.