Вернувшись в дом, я застала Нюську около пациента. Роскошные хризантемы были небрежно брошены на стол, рядом с полным шмотья пакетом. А сама сестренка щупала Хоттабычу отекшую скулу, заглядывала в сонные глаза и расспрашивала, что болит. Ей отвечали тихо, неуверенно и с отчетливым нерусским акцентом. И не украинским. Английским, что ли? Или французским? Но не арабским — точно! И не татарским, хотя имечко-то как раз обязывает!
Интересненько… С чего бы это украинско-татарскому арабу говорить с английским акцентом? Может, он шпион? Ага, в городе Энске, разведывает насчет золотого запаса российской брюквы. Скорее уж и в самом деле блоггер. Не стоит сразу думать о людях плохо, вдруг разочаруют?
В беседу о состоянии здоровья я лезть не стала, вместо этого тихонько вышла, попросила у Клавдии Никитишны вазу. Судя по хитрому прищуру нашей хозяйки, букет она оценила, но задавать вопросов не стала. Пока.
Я тоже. Пока. Сначала поставим цветы в воду, дождемся, пока наш пациент получит свой очередной укол, и тогда уже…
— Что стоим? Шприц давай, — сварливо велели мне, едва я сунула хризантемы в вазу. Что характерно, Нюська даже не обернулась, занятая осмотром помятых ребер.
А вот Хоттабыч повернул голову, увидел меня…
Ну что он так лыбится? Надеюсь, на этот раз обойдется без обзывания меня агнцем божьим. Чтобы у него уж точно не осталось сомнений в моей не ангельской и не овечьей природе, я сурово прищурилась, набрала шприц и шагнула к нему. А он, гад шпионский, только улыбнулся еще светлее и хрипловато так, эротичненько шепнул:
— Привет.
— Молчите, пациент, — невольно улыбнувшись в ответ, велела я. И приложила палец к его губам.
Ну, не то что это было обязательно. Просто захотелось дотронуться. А то что это Нюська его всего общупала? Несправедливо!
Правда, от прикосновения к его губам — горячим, сухим и чуть шершавым — я почему-то забыла и о справедливости, и даже о шприце в собственных руках. Зато наконец-то разглядела его глаза. Темно-карие, с золотистыми проблесками… и расширенными зрачками. Да уж, нехило он головушкой приложился.
И вообще, я пришла укол ставить и Нюську допрашивать, а не играть в гляделки с подозрительным типом гражданской наружности.
— Янка, ты там уснула? — окликнула меня сестра, закончившая что-то там делать с повязкой.
— Не дождетесь, — буркнула я и, протерев внушительный бицепс спиртовой салфеткой, вколола препарат.
Хоттабыч даже не поморщился, гад такой. Так и продолжал смотреть на меня и совершенно по-идиотски улыбаться. А я… ну, если Нюська уже нашла себе нормального мужика, то может этого я себе возьму? Не то чтобы вот прямо себе и прямо сейчас, но… Хорош же, зараза! Вот прямо как я люблю! А если он еще и дальше будет улыбаться и молчать — так и вообще идеал.