В общем, мы отвезли горе-шпиона домой, велели ему соблюдать постельный режим и отправились в усадьбу. Пешком.
На сей раз нам, о чудо, даже ничто не помешало. Ни тебе НЛО, ни журналистов, ни слета кришнаитов. Тишина, благодать, воробьи чирикают, лес шумит, солнышко пригревает. Вот только почему-то я не верила, что «проклятое место» не преподнесет нам очередного сюрприза. Да и кто бы поверил на моем месте?
— Слышь, Преображенская, — пробормотала я, задумчиво разглядывая руины поместья. — Скажи как есть, ничего не скрывай, я все перенесу… Ты тут ничего странного не наблюдаешь?
— Не наблюдаю, — решительно откликнулась Нюська, отдирающая гнилую доску от заколоченного окна. — Руина как руина. Заброшенная. Давай-ка прикинем, где графиня могла спрятать клад? Вот будь ты графиней, где прятала бы?
И Нюська еще решительнее сунула голову в пролом, оставив мне для интеллектуальной беседы лишь обтянутую слегка грязной джинсой задницу.
— Будь я графиней, я бы не вешалась, а благоверному кобелю достоинства на уши намотала, — вздохнула я, пнув сухую ветку. — Нюсь, слышь, я серьезно. Чисто тут, понимаешь? Слишком уж чисто.
Нюська вынырнула из взломанного окна и уставилась на меня недоверчиво.
— Ты перегрелась, что ли? Или вчера снотворного нанюхалась, пока Хоттабыча колола? Чистота ей привиделась! Где? Грязь, пыль, ящики какие-то внутри, заросло все… Хотя тропинка к этой двери определенно есть…
— Ну не как в операционной чисто, — согласилась я, ругая себя последними словами: вот ведь знаю же, что для Нюськи «чистота» значит «стерильность», а не учитываю. — Но баб Клава говорила про наркоманов, помнишь? А мы всю территорию обошли, и ни тебе шприцев под лопушками, ни окурков, ни облаток, ни туловищ в приходе. И пахнет еще — трава, земля, дом не жилой. А не наркоманами.
На Нюськином лице отразилась глубокая задумчивость.
— Ну… да. Странное дело. Но с другой стороны — это ж бабка! Бабки всегда все про всех знают. Уж как интерпретируют — дело другое, и то — про этих наркоманов она говорила так уверенно! Значит, что-то тут точно происходит.
— Странный стук в подполе, — мрачно пошутила я и вдруг очень-очень отчетливо осознала, что затея с кладом самая дурацкая, и вообще, не вернуться ли нам в Москву? По Шарикову сестрица все равно уже не страдает. А мне так и вовсе лучше держаться от Хоттабыча подальше, сохранности собственных нервов ради.
— Может быть и странный стук, — согласилась Нюська и зачем-то попинала забитую досками крест-накрест дверь. Победно уставилась на меня и, не увидев должного понимания, снизошла до объяснений. — Подозрительно крепкая дверь. И глянь на петли, их недавно смазывали, наверняка доски только для виду, а дверь заперта на замок. А внутри еще пол чистый и ящики стоят.