Победитель призрачного гада исчез. Еще несколько мгновений Асмунд и Ельга стояли неподвижно, не понимая, быстро или медленно течет время. Все было тихо. Обнимая Ельгу за плечи, Асмунд сделал шаг вперед, к лежанке, готовый опять отскочить, но в избе больше ничто не шевелилось. Только огоньки светильников на столе слегка трепетали.
Асмунд подвел Ельгу к постели и усадил. Сел рядом, переводя дух и чувствуя, как постепенно успокаивается бешено бьющееся сердце.
– Я разглядел, – сказал он. – Меч.
Сглотнул пересохшим горлом, встал, взял со стола кувшин и налил в чарку разведенного сладкой водой вина. Глотнул, подал Ельге, потом опять глотнул.
– Это был Друг Воронов. Но кто такой этот юный Сигурд Убийца Змея и почему у него Свенов меч, я не знаю.
– Он сказал, что он Хольти. А отца его звали Олав.
Они помолчали, допивая вино и вспоминая, что тот еще сказал.
– Хорошее имя, – согласился Асмунд чуть погодя.
– Его носили конунги.
– Ну, пусть зовется Олавом.
– У славян его выговаривают – Улеб.
– Тоже неплохо…
* * *
Наутро празднично разодетые старшие женщины запели под оконцем – пришли будить молодых. Они забрали сорочку Ельги, надели на нее новую, усадили на дежу. Дымница расплела ей косу, разделила на две части, расчесала, обмакивая гребень в медовую сыту. Заплела две косы, уложила вокруг головы, покрыла повоем и белым шелковым убрусом.
К полудню гридница снова была полна гостей. Когда появились новобрачные, сотни голосов закричали от неподдельного восхищения. Ельга была красива с девичьей косой, но в женском убрусе она была прекрасна не менее и совсем по-новому; обвивая ее выразительное лицо с бровями-стрелами, белый шелк придавал ему божественное величие и притом свежесть цветущей земли.
Асмунд провел ее по проходу меж длинными столами и остановился перед княжьим столом. Здесь же стоял Свенгельд, немного помятый и уже успевший полечиться от похмелья, и маленький князь Святослав, крутившийся возле няньки.
Подошел Рагвид, на широком блюде неся что-то высокое, покрытое белым покровцем.
– Перед всеми этими свободными людьми, киянами, варягами и полянскими мужами нарочитыми, – начал Асмунд, – я, кормилец Святослава, князя киевского, объявляю мою водимую жену, Ельгу-Поляницу, дочь Ельга Вещего и жены его, княгини Ольведы, госпожой священной чаши, владычицей медового покоя и повелительницей земли Русской. Послухи вы днесь!
– Послухи мы днесь! – изо всех сил кричал каждый из сотни присутствующих, и в дружном крике толпы слышался голос богов, тоже принимающих свидетельство.
Асмунд снял покровец, и в глаза всем присутствующим ударил золотой блеск священной чаши, заново начищенной ради этого дня. Рагвид поднес блюдо Ельге. Когда она брала чашу, от волнения руки ее слегка дрожали, на глазах блестели слезы. Она не плакала, когда отдавала эту чашу чужой женщине, но теперь ей труднее было владеть собой.