* * *
Едва начало светать; был тот тяжкий час, когда так трудно разлепить глаза, и даже самых бдительных дозорных клонит в сон. Но вода шумела в камнях так же неумолчно, как и в яркий полдень, не ведая усталости. В самой середине широкой реки, на одном из больших камней, похожих на высунутую голову змея, виднелось белое пятно. Юная дева, в белой сорочке, будто цветок яблони, вихрем сорванный с ветки, держала на коленях что-то округлое, довольно большое.
– Плеск есть – и голова есть! – то приговаривала, то выпевала она, то принималась смеяться журчащим смехом, поглаживая лежащую у нее на коленях человеческую голову с полуопущенными веками. – Плеск есть – и голова есть! Три десятка лет и еще три года я за тобой по свету белому ходила, твои следочки сторожила, свет ты мой ясный, сокол мой ненаглядный! Теперь мой ты навсегда, пойдешь со мной в палаты мои подводные, там тебе жить, по земле не ходить, на красное солнце не глядеть…
– Обрадовалась, жалкая хюльдра! – вдруг произнес рядом суровый мужской голос.
И словно три серых змея разом бросились к ней – перед лицом Прядущей у Воды блеснули три совершенно одинаковых клинка, нацеленных ей в глаза, в горло и в грудь.
Вскрикнув, речная дева вскочила, отшатнулась, взмыла над камнем белым облачком и пропала. Мертвая голова соскользнула с ее колен, но чьи-то руки подхватили ее, не дав упасть в воду.
* * *
…Он очнулся с таким чувством, будто спал несказанно долго, целых сто лет, но за это время очень, очень устал. Все тело было как чужое… да есть ли у него вообще тело?
– Вставай! – окликнул его суровый незнакомый голос. – Хватит валяться!
– Если ты умер, это еще не повод дрыхнуть без конца! – подхватил другой голос, молодой и задорный.
Он открыл глаза, потом сел… нет, он уже был на ногах. А перед ним… стояли в ряд незнакомые люди, все мужчины. Они смотрели на него так, будто хорошо знают, но он мог бы голову заложить, что никогда их не видел. Судя по лицам и одежде, все это были варяги разных племен. Возглавлял их седой старик с пронзительными глазами и волчьей шкурой на плече – и без шкуры видно, что берсерк. За ним другие – разных лет, помоложе и постарше, с косичками в волосах и бородах – светлых, русых, рыжих. Все это были люди того рода, который он очень хорошо знал – выросшие в дружинах, как у русов говорят, скормленные с конца копья, прошедшие немало битв и выжившие благодаря своей ловкости и удаче. Они безжалостны и осторожны, как волки, ни к чему не привязаны и ценят лишь удачу. На дальнем конце стоял парень лет семнадцати, однако рослый, плечистый, с дерзким и смышленым лицом. А за ним… Это был Улеб – его медно-рыжие волосы, тонкие черты, светло-карие глаза… Совершенно целый, бодрый, без следа тяжелых ран, как будто все случившееся было лишь ужасным сном. Улеб смотрел спокойно, без гнева и осуждения, будто мысли его были о чем-то гораздо большем, чем даже собственная смерть от руки родича.