В этот раз она переплюнула даже предшествовавшее ей пиршество в честь моей с Дагнаром помолвки, поскольку зал для ее проведения оказался в разы больше, еще и с выходом на террасу заднего двора, где тоже было расставлено до хрена столов с охраной из дворцовой гвардии. А сколько здесь толпилось людей из придворной знати со снующими между столами слугами-официантами и виночерпиями. Музыка тоже доносилась сразу из нескольких мест, меняя танцевальные ритмы от очень быстрых до очень медленных, хотя, в основном, и зажигала мажорными мелодиями. Так что и здесь было с чего набраться впечатлений, которых хватило в аккурат до самого позднего вечера.
К тому же, я изначально поставила себе установку веселиться до упаду и ни в чем себе не отказываться. Все-таки не каждый день выходишь замуж за императора, похожего, как две капли воды на твоего бывшего и когда-то безумно тобою любимого босса. Пусть он и ставил перед собой цель заделать мне исключительного ребеночка в нашу самую первую брачную ночь, но это, как говорится, уже мелочи. Да и где наша не пропадала?
— Думаете, я такая убогая и безмозглая сэя, ничего не пойму и не догадаюсь, да, ваше императорское самозванство?
Наверное, Дагнар сделал правильно, когда установил для меня на свадьбе жесткий лимит по потреблению спиртных напитков. Видимо, хотел видеть на брачном ложе не вусмерть упитое бревнышко, а хотя бы частично соображающую и связно говорящую невесту с человеческим обличьем. Можно сказать, за это я была ему немного благодарна. Особенно, когда за мной пришла внушительная группа свидетелей и, под общее улюлюкание пьяных в стельку гостей, повела меня в императорские опочивальни. А, точнее, в ту часть дворца, где находились отдельные покои моего ныне законного супруга, включая нашу теперь с ним общую спальню.
Именно там за широкой ширмой из красного бархата меня принялись раздевать мои служанки, среди которых неожиданно нарисовалась недавняя пропажа в лице Лаэрии. Красноволосая бестия прогнала одну из стоявших за моей спиной молчаливых прислужниц и сама принялась развязывать шнуровку тугого корсета после того, как с меня было снято внушительное полотно тяжелого платья, по своим размерам и в расстегнутом виде походившее теперь на какую-нибудь плащ- палатку или шатер. Причем мой новоявленный муженек пока еще в покоях не появлялся — меня увели со свадьбы самой первой.
— Прости, Лаэрия, но я понятия не имею, о чем ты говоришь и что пытаешься мне предъявить? — мне тоже пришлось понизить, как и этой не в меру заносчивой матресс голос, чтобы нас, не дай бог, не услышал кто-то из свидетелей консуммационной процессии, стоявших в это время по другую сторону ширмы.