Ошейник нацепил, решив меня сгубить,
Разбил мое сердце, пытаясь сломить.
Когда злобный царь, стоял надо мной
Сказала, остынь-ка, и вместе с нами спо-ой…
А дальше началось нечто воистину невероятное. Ведьма принялась не только выводить какой-то нелепый и при этом до неприличия въедливый припев, но и хлопать громко в такт в ладоши, заставляя подпевать каждого, к кому она подходила, повторяя-затягивая раз за разом всего пару строчек. К одному зазевавшемуся или засмотревшемуся на нее придворному она неожиданно быстро и ловко залезла в висевший на поясе кошель, выудив оттуда крупную золотую монету, которую тут же подбросила вверх перед ошалевшим лицом мужчины и поймала ее на лету прямо у его носа:
Заплати-ка ты ведьме чеканной монетой, чеканной монетой,
Уо-оу!
Заплатите скорее — зачтется все э-это-о вам-мм!
На третьем круге ей уже подпевало, как минимум, треть из присутствующих придворных, а хлопали едва не все, даже те, кто сидел за нашим императорским столом. Кроме Гриэль, естественно. Гриэль выглядела не то что ошарашенной и мало что понимающей в происходящем, а скорее, пугающе пунцовой от распиравшей ее то ли злобы, то ли ничем неприкрытой ревности. Но, думаю, она, как и многие, прекрасно разбирала слова песни со слишком красочным, если не прямолинейным смыслом:
Он хоть на край земли отправиться готов
Чтоб ведьме в подарок избить всех врагов.
Принес он мне кольцо и на колено встал
Уж больно напорист оказался наха-ал-лл!
После следующего куплета зал взорвался бурным смехом, заставившим меня, подобно моей любимой сестрице, залиться багряной краской бурного негодования. Конечно, мне приходилось слышать гуляющие по Теороссу не самые приятные обо мне и моей венценосной семье частушки с памфлетами, но чтобы кто-то вот так, перед таким огромном количеством разношерстных свидетелей пели именно обо мне и при мне!..
Он бьет не в бровь, а в глаз, был ранен много раз
Гроза невинных дев, брутальный ловелас!
К чему эта вражда, никак я не пойму
Теперь он мой супруг — так налейте ж ему-у!
А дальше началась настоящая вакханалия. Начало припева подхватили уже все, аплодируя Илларии, как признанной королеве балаганных выступлений, а не высокородной императрице чистых кровей. А она, похоже, только этого и ждала, принявшись вытанцовывать под всеобщий хор и залихватскую игру менестрелей всего в нескольких от меня шагах. Причем делала это с таким пылом и показательным рвением, будто мечтала это сделать с самого начала торжества именно на моих глазах.
Заплати-ка ты ведьме чеканной монетой, чеканной монетой,