— Если его там нет, то нам, возможно, придётся добираться обратно вплавь, — сделал наблюдение Гарэс. — Не знаю, хватит ли у меня сил вернуться на берег после целого дня, проведённого в полёте.
Я снял перчатку, чтобы позволить ему оценить силу, которую я забрал из Камеры Железного Сердца:
— Если будет необходимость, я смогу нас вернуть.
Заметив излучаемую мной безмерную силу, Гарэс сделал иное наблюдение:
— Мы тебе вообще не нужны. Зачем тогда ты настаиваешь на том, чтобы тащить нас с собой?
— Ты — последний из живущих архимагов, хоть и дракон, — сказал я. — Есть вещи, которые тебе следует увидеть. Возможно, я не смогу победить Мал'гороса. Возможно, я не смогу выполнить обещание Иллэниэла. Если я не смогу сделать и то, и другое, то миру конец. Вы — лучшая надежда на успех в случае моей неудачи. Поэтому я и тащу вас с собой.
— Такими вещами делятся с другом, с союзником, а не с рабом, — заметил он.
— Я больше не могу себе позволить такую роскошь. Я делаю ставку на то, что вы предпочтёте продолжить начатое мной, если я не смогу закончить эти дела.
От дракона пришёл низкий рокот:
— Ты делаешь слишком много предположений насчёт моих намерений.
«Я так не думаю. Только не после того, что случилось прошлой ночью с Мойрой Сэнтир». Однако свои мысли я не высказал:
— Отправляемся. Хватит разговоров, — сказал я им.
Гарэс громко щёлкнул зубами, каковое действие, по моим предположениям, означало, что он злился, но прежде чем он смог ответить, Мойра подняла ладонь:
— Споры нам не помогут. С тем же успехом можно отправиться посмотреть, что ждёт нас на этом его острове, — успокаивающим тоном сказала она.
— Если он там, — проворчал дракон.
— Как бы трудно ни было поверить в это, пока что он не показал себя глупцом. Ты действительно сомневаешься в нём, или тебе просто нравится скандалить? — многозначительно спросила она.
Гарэс одарил её пристальным взглядом, прежде чем согнуть переднюю лапу, чтобы мы могли взобраться на него. Я услышал, как он бормочет себе под нос:
— И всё равно он — мудак, — бухтел дракон. Учитывая громкость его бормотания, я предположил, что он говорил это для моих ушей. Я проигнорировал его непочтительность, и занял своё место на его шее, чуть впереди его мощных плеч.
«То была точная оценка моего нынешнего характера», — внутренне признал я.
Если Мойра и ответила ему, то без слов, и не включив меня в разговор.
* * *
Мы летели в течение часа, спиной к солнцу, и с бескрайней водой, простиравшейся, казалось, бесконечно во всех направлениях. Тишина, нарушаемая лишь безустальными взмахами крыльев Гарэса, стала комфортной, и мои мысли уплывали прочь. Думая о прошлом, о своих ошибках, о своей семье, я гадал, где же я допустил оплошность. «Поправка — где «он» допусти оплошность».