Переночевав на берегу Урупа, близ места боя, облитого кровью павших товарищей и окруженного трупами горцев, мы, с рассветом, двинулись на Тегени, к отряду Эристова.
Часу в десятом утра, князь, сопровождаемый своим штабом, со всеми подобранными его отрядом значками, брошенными горцами, встретил нас и велел преклонить трофеи нашей победы, приветствовав Волкова словами: «хвала и честь вам Петр Аполлонович, хвала и честь вам, победителю на Урупе!» Дружески обнялись старые знакомые… Гордый победой, наш летучий отряд был радушно принят войсками начальника центра, который, видя бегущее и расстроенное скопище, ограничился одним артиллерийским огнем встретить и проводить его, вероятно придерживаясь пословицы «что лежачего не бьют»… Благодаря этому, горцы ушли восвояси только с тою потерей, какую понесли на Урупе…
Потеря наша была велика: из 1750 человек, бывших в бою, убито и ранено до 600; о лошадях и говорить нечего; неприятельских же тел, только на месте боя и брошенных во время бегства, насчитано более полутора тысяч. Поражение скопища Амин-Магомеда могло бы быть совершенное… ну да, что о том говорить…
По скромной и нехвастливой реляции, ваш достойнейший начальник линии, П. А. Волков, всемилостивейше пожалован чином генерал-майора.
Рассказав правдиво, как очевидец, об успехах и о славном урупском бое, не могу не сохранить в моих записках имена доблестных воинов.
Капитан Примо, командир 3‐й карабинерной роты Кубанского егерского полка, при первом бешеном натиске горцев раненый пулей в грудь навылет, оставался во фронте до третьей атаки, во время которой схватил за повод коня налетевшего джигита, молодецким ударом шашки сбросил его на землю, но изнемогая от потери крови и последнего напряжения сил упал без чувств, крикнув: «будь проклят тот, кто отступит на шаг». И храбрые кубанцы исполнили в точности его завет. После продолжительного и тяжелого лечения, Примо, награжденный чином майора, долго еще украшал собой ряды бравых кубанцев
3‐я карабинерная кубанская рота стойко выдержала небывалые стремительные и правильные атаки горцев, буквально врубавшихся в ряды не хуже любой регулярной конницы. После четвертого бешеного натиска, все ротные офицеры были тяжело ранены, и команду принял фельдфебель. Жалею, что забыл, фамилию этого молодца: он так работал штыком и прикладом, что любо-дорого было смотреть – и пал, как герой, имея более пятнадцати ран шашками по голове, плечам и обеим рукам. Рота переходила под команду от одного к другому унтер-офицеру, и из числа вступивших в бой осталась в строю едва одна треть людей. Карабинеры награждены были двенадцатью знаками военного ордена св. Георгия.