Вскоре мы получили извещение, что наступление белых имеет успех, и фронт продвинулся далеко вперёд. Через неделю мы вернулись в Гдов, где решили пока жить, так как это безопаснее, чем в Кярово. Мы наняли квартиру недалеко от комендатуры, куда перевезли из бывшего здания ЧК кабинет прадеда и кое-что другое из нашей обстановки. Комендант города нам подарил из архива ЧК два смертных приговора. Два небольших бланка, на которых было написано: Революционная тройка ЧК рассмотрела дело бывшего графа Алексея Коновницына, помещика и контрреволюционера, в доказательство чего было найдено оружие, постановила расстрелять (большими буквами через весь бланк). Приговор приведён в исполнение 31 января 1919 года. Следует подпись председателя и двух членов ЧК. Второй бланк был такой же, только вместо Алексея стояло бывшего графа Николая Коновницына, царского офицера и контрреволюционера.
В один из первых дней после нашего возвращения в Гдов, прогуливаясь по городу, я услышал сзади голос: «Ваше сиятельство, Петр Алексеевич, пособите!» Оборачиваюсь и вижу крестьянина деревни Смуравьёво, Дмитрия Сысоева, длинная белая борода, густые брови, высокий, крепкий. «Сына забрали на мосту, он мобилизованный был, пугают расстрелять». Как раз в это время проходил комендант города полковник Энгельгардт. Я подошёл к нему и представился. Рассказал ему про Сысоева. Рекомендовал его как хорошего крестьянина и просил его освободить.
«Его дело плохо, – сказал комендант, – на оклик: бросай винтовку, он её не бросил».
«Г-н полковник, он просто перепугался».
«А Вы можете за него поручиться?»
«Могу, ручаюсь».
«Хорошо, я приму это к сведению и сделаю, что могу».
Через несколько дней Сысоев пришел благодарить меня, сына выпустили. Я был очень рад, что помог нашему крестьянину.
Отец всегда говорил, чтобы его похоронили в Кяровской церкви. Коля приехал в отпуск, и мы решили похоронить отца. Коля привёз драгоценности матери. Их нашёл офицер Балтийского эскадрона и, узнав, что они принадлежат матери, вернул их брату.
Мы присутствуем при раскопке могилы отца. С отца сняли шубу и обручальное кольцо. Простреляна голова. Один глаз висит. Руками отец держался за прострелянную голову. Одна нога поджата. Обмываем тело и кладем в гроб. Медленно двигается гроб в открытом экипаже, окружённый нами и нашими друзьями. Военная музыка играет траурный марш. В деревне Смуравьёво все крестьяне вышли на улицу. У каждого ветка сирени в руках. Её кладут на гроб, и вскоре он весь утопает в сирени. Звонят колокола Кяровской церкви. Священник в траурном облачении с крестом вышел навстречу. Церковь быстро наполняется народом. После торжественного отпевания и последнего «Со Святыми упокой… где несть печали, ни болезни, но жизнь бесконечная», гроб опускаем в склеп, где покоятся прадед и дед. Отряд солдат даёт залп из винтовок.