Примерно так я выбрила себе первый ирокез. Достаточно неумело и рвано — мне его потом немного ровнял братец, еще не крашенный, на нестриженые волосы. Пит ругался, говорил, что могла бы попросить, а я сидела и глупо улыбалась. Я слышала ветер. Не знала какой точно, но он мне нравился.
Ветер звал за собой. Увлекал, хватал за руки и смеялся, запрокидывал голову, раскинув руки. У ветра были ясные, полные пьяного задора глаза, которыми он смотрел на высотки домов, утопающих в закате. У ветра были сильные ноги, которые несли его по мостовой на встречу чему-то страшному, но от этого еще более интересному и интригующему. Он был рядом, когда мы шатались по ночным улочкам во весь голос зачитывая стихи — свои, чужие — без разбора. Был рядом в те моменты, когда сносило башню от восторга жизни я смеялась, задыхаясь, пихала в плечо братца и мы начинали шуточную драку, в которой он обязательно скручивал меня, прижимая к себе спиной я чувствовала наглую улыбку парня, что распаляла еще больше. Я внезапно… полюбила жизнь. Со всеми ее шутками, ударами о землю. Со всем ее сумасшествием я полюбила ее и поняла, что все отлично складывается. И что могло произойти, пойти не так? Кто бы посмел разрушить это счастье? Покажите мне его — я лично набью ему морду!
Но все же… я понятия не имела что это за ветер. И что за этим задором скрывается обратная сторона. У всего есть своя цена, верно, подруга? У всего.
Я до сих помню: белый как полотно Стив вваливается в квартиру, держится за руку, вся видная мне тыльная сторона ладони в крови. Я бросаюсь на кухню за бинтами и прочим, дрожащими руками роюсь в аптечке и плюнув, тащу всю сразу. По возвращению вижу Пита, который заносит Джессику в комнату, у входа как подкошенный падает Джефф. У Джесс пробита голова, она без сознания. У братца все лицо представляет из себя один сплошной синяк, с кровавыми подтеками.
Оборачиваюсь: Стиви втаскивает патлатого друга, сажает его в кресло, шумно дышит, поминутно морщится и рычит от боли.
А мне страшно — ноги подкашиваются.
— Что произошло?
— Наткнулись на толпу ублюдков, — парень сполз по стене, закрывает глаза.
***
Джейкоб был моим вторым. Я точно не помню как, но в один день мы проснулись в одной постели полуголыми телами. Он сказал мне, что я могу встать и уйти и он не осудит меня за это. Но вместе с этим…
— Я люблю тебя еще с того раза, как увидел. Без всего этого панковского маскарада. Серой, забитой, но огненной и яркой.
Что-то во мне икнуло, я только прижалась к нему, слушала как тот шумно дышит, как бьется его сердце и чувствовала как Джейк улыбается. И мне стало спокойнее, хотя и щеки пылали — из одежды на мне была только юбка. Он не был шкафом по комплекции, но почему то его объятия казались медвежьими и теплыми. Он в принципе всегда был горячий.