Пуля, конечно, оказалась быстрее, чем клинок, выпускаемый с помощью пружины. А вот реакция у меня была лучше, чем у двадцатого. В итоге я нажал на кнопку первым. Но пока клинок баллистического ножа еще не вонзился ему в живот над пахом — блин, всего на пять сантиметров выше — он успел выстрелить, и пуля по касательной ударила в маску. Разбила боковую часть и оцарапала мне морду.
Мы оба чуть-чуть промахнулись. Вот только я остался безоружным, не считая чертовой лопаты, а у двадцатого по-прежнему была в руках винтовка.
И снова вопрос был исключительно в скорости реакции. Моя скула горела огнем, острые обломки маски вонзались в обнаженную плоть, а кровь хлестала по лицу, стекая на шею и забираясь в рот. Не говоря уж о том, как болела грудь в том месте, где броник принял пулю. Но двадцатому было куда хреновей. Клинок вошел глубоко в живот, как раз в район мочевого пузыря, и это наверняка было дьявольски больно. Поэтому, хоть речь и шла о долях секунды, я быстрее нашел в себе силы действовать.
Я оставил лопату на земле и бросился в ноги двадцатому. Выстрел прозвучал уже тогда, когда он падал, над самым моим ухом. Слух еще не до конца восстановился после бомбежки, а теперь добавился новый звон — к счастью, только в одном ухе.
Когда я валил бегуна, то специально врезался головой ему в живот, в то самое место, где торчал нож. Таким образом я вбил клинок еще глубже. Достать будет непросто, не уверен, что даже наноботы справятся.
Хотя двадцатка все равно не сможет сделать себе укол. Ведь я его сейчас убью.
Бороться в полной экипировке и с рюкзаком за спиной было неудобно. Сломанное ребро тоже напоминало о себе — я не мог в полной мере контролировать противника, постоянно отвлекаясь на резкую боль в груди. Тем более, что двадцатый был силен и не глуп. Он понял, что винтовка сейчас бесполезна, отбросил ее и схватил меня за маску, втыкая один палец в рану, а другой — в глаз.
Я закричал. Как тут не закричать. Попытался оторвать руки двадцатого от лица, и добился только того, что он перестал выдавливать мне глаз. Бегун крепко вцепился в глазницу маски одной рукой, а второй ковырялся в ране, оставленной пулей. Он вонзил палец в мясо, согнул его, будто крючок и нещадно рвал мою плоть. Ногами он прижимал меня к себе, не давая пространства для удара.
Хреновая ситуация. Наполовину ослепленный, с чужим пальцем в морде, я даже не мог добраться до ножа, висящего на поясе — ноги двадцатого мешали. Он закрыл хороший гард, и то, что на нем не было бронежилета, шло ему только на пользу. Сейчас двадцатый был переполнен адреналином и желанием убить меня, поэтому почти не обращал внимания на рану в пузе.